стовать. Со слов А. он при составлении этого списка руководствовался имеющимися официальными и неофициальными данными. Количество не превышало 120-130 человек. Эти цифры Поповым были утверждены. Никаких установок и разговоров о необходимости создания групповых дел не было. Разговора с М., о котором он указывает, не было.
Вопрос свидетелю] М.: Кто утверждал постановления на арест и обвинительные заключения?
Ответ: Постановления на аресты и обвинительные заключения в районе не утверждались, а утверждались в секторе Б.
Вопрос обв[иняемому] Б.: Это правильно?
Ответ: Да, правильно, но подписывал я их не в Бийске, а в Барнауле.
Вопрос: Как были оформлены следственные дела?
Ответ: Большинство дел были оформлены групповыми.
Вопрос: Были ли какие данные об организованной к-р деятельности в Солтонском районе?
Ответ: Были, эти данные я не помню.
Вопрос свидетелю] М.: Вы утверждаете, что Попов и Б. требовали групповых дел?
Ответ: Свое показание по этому вопросу я утверждаю, также утверждаю и разговор о методе допроса Н. и В.
Вопрос обв[иняемого] Б. к свидетелю] М.: если М. мне говорил о методе допроса Н. и В., и я на это не реагировал, то почему он не сообщал об этом Попову?
Вопрос свидетелю] М.: Отвечайте на вопрос обвин[яемого] Б.
Ответ: Я считал, что было достаточно сообщить об этом только Б., как нач[альнику] Бийского оперсектора.
Вопрос Б. к М.: Знал ли М. об арестах социально-близких людей и фальсификации справок о соц[иально]-имущественном положении?
Ответ св[идетеля] М.: Об этом я не знал, но у меня были случаи, когда в период следствия 5-6 человек были освобождены, т. к. установил, что они происходят из социально-близкой среды. Как они выглядели в справках сельсовета, я не помню. Несколько человек как я помню были освобождены А.
Вопрос Б. к М.: Является ли дело, которое вел М. сфальсифицированным и являлись ли справки с/совета не соответствующими действительности о соцположении обвиняемых на основе допроса обвиняемых и свидетелей?
Ответ св[идетеля] М.: Материалы, которые мне предоставлялись, я не проверял, а обвиняемых я не проверял по имеющимся материалам, которые они подтверждали, в том числе и свое социмуществен-ное положение. Показания обвиняемых были не вынужденными, а сейчас последствий сего не знаю.
601
Вопрос св[идетелю] М.: У вас есть вопросы к обвин[яемому] Б.? Ответ: Нет.
Вопрос обв[иняемого] Б.: В связи с тем, что М. настаивает, что следственное дело им не фальсифицировалось, и обвиняемые свое соцположение подтверждали, у меня возникает большое сомнение в правильности перепроверки, проводимой следчастью УНКВД.
С целью уточнения количества арестованных в Солтонском районе по дополнительной массовой операции прошу приложить справку прошедших дел по тройке арестованных с 18 по 25 ноября 1937 года. Прошу допросить А. по этой операции.
Протокол очной ставки записан с наших слов правильно и нами прочитан. М. Б.
Очную ставку провел:
следователь следственной] части УНКВД,
мл[адший] лейтенант государственной] безопасности Шустов Верно: (подпись)
ИЦ при ГУВД по Алтайскому краю. Ф. 9. Оп. 29 а/с. Д. 576. Л. 105-112. Машинописная заверенная копия.
№ 218
Из протокола допроса свидетеля Б., председателя Солтонского сельского Совета Солтонского района
22 мая 1940 г.
<...>*
За дачу ложных показаний об ответственности предупрежден по 95 ст. УК РСФСР.
Вопрос: Какие установки и от кого Вы получали в ноябре 1937 года по допросу свидетелей М. и С?
Ответ: Производить допрос свидетелей мне поручал сотрудник РО НКВД П., который мне давал установку при допросе этих свидетелей выяснить социальное] прошлое арестованного С. и его работу в колхозе.
Вопрос: Каким образом Вы допрашивали свидетелей, все ли в протокол записывали со слов свидетелей?
Ответ: Я ставил вопросы перед свидетелями, и ответы записывал в протокол допроса со слов самих свидетелей.
602
' Опущены биографические данные свидетеля.
Вопрос: Чем же объяснить, что сейчас свидетели от своих показаний отказались, заявляя, что они этого не говорили и протокол допроса им не зачитывался?
Ответ: Протоколы допросов я свидетелям зачитывал и записывал так же с их слов, а объяснить почему они отказываются я не могу.
Вопрос: Выезжали ли Вы когда-либо в сельсоветы брать справки о социальном] происхождении на арестованных?
Ответ: Никогда не выезжал и справок не брал.
Вопрос: Был ли такой случай, когда Вы совместно с В. выезжали в Ненинский с/с брать справки и давали председателю с/с переписывать восемь справок, написанных им ранее?
Ответ: Нет такого случая я не помню и по моему его и не было.
Вопрос: Писали ли Вы докладную б[ывшему] нач[альнику] РО НКВД А. в ноябре месяце 1937 года по колхозу им. Кирова, Ненинский с/с?
Ответ: Да, писал.
Вопрос: Что Вы в ней сообщали?
Ответ: В докладной я сообщал ход уборочной кампании и причины оставшегося хлеба под снег, но подробно я сейчас ее не помню.
Вопрос: На основании каких данных Вы писали, что в колхозе орудует кулацкая группа во главе с кулаком бригадиром Л. совместно с проскользнувшими в колхоз кулаками И., А., что все они ведут агитацию за выход из колхоза, разлагают трудовую дисциплину и т. д.?
Ответ: На основании того, что в колхозе хлеб, сейчас не помню сколько гектар, остался неубранным под снегом, причем остался лучший хлеб, а худший был убран, что из колхоза вышло несколько хозяйств, <...> что Л. на собрании говорил, что работай не работай, все таки хлеба не достанется, все придется сдать государству, а колхозникам не достанется — все это было основание написать докладную о кулацкой группе.
Вопрос: Что Вы еще желаете дополнить?
Ответ: Больше дополнить ничего не могу.
Записано с моих слов верно, мною прочитано — Б.
Допросил: оперативный] уполномоченный] ОСУ*
УНКВД Алт[айского] края, сержант госбезопасности — Князев
Верно:
ИЦ при ГУВД по Алтайскому краю. Ф. 9. Оп. 29 а/с. Д. 576. Л. 54-55. Машинописная заверенная копия.
О/У ОСУ — Оперативный уполномоченный аппарата Особоуполномоченного.
603
№ 219
Из протокола допроса свидетеля М.
22 мая 1940 г.
<...>'
За дачу ложных показаний об ответственности предупрежден по 95 ст. УК РСФСР.
Вопрос: Допрашивались ли Вы органами НКВД в ноябре месяце 1937 года по делу С, Ф." и других?
Ответ: Да, допрашивался.
Вопрос: Расскажите, кто и каким образом Вас допрашивал?
Ответ: По делу С. меня допрашивал Б. [уполномоченный РК ВКП(б)], который меня спросил, что я знаю о С. После того как я рассказал, то он написал протокол допроса и дал мне расписаться, но протокол мне не зачитывал, так как я спешил этапировать арестованных, а Б. торопился, заканчивал материал и предложил мне быстрей расписаться. По делу Ф., Г. и других меня допрашивал сотрудник НКВД, фамилию я его не помню, но ему я так же рассказывал на заданные мне вопросы то, что я знал, но сейчас я не помню, зачитывал или нет он мне протокол допроса.
Вопрос: Расскажите о социальном] происхождении Ф., Б., Г. и А.*"
Ответ: Мне известно, что до коллективизации Ф. имел средняц-кое хозяйство, Б. так же имел средняцкое хозяйство после того как он отделился от отца в 1927 году или [19J28 г., а отец его имел кулацкое хозяйство, был раскулачен и выслан в Нарым, а также были высланы его три брата. Г. имел крепкое зажиточное хозяйство, облагался по твердому заданию, но лишался ли он избирательных прав, я точно не помню. А. так же имел зажиточное хозяйство, но в 1927 или 1928 г. он распродал свое хозяйство и уезжал в Сталинабад или Кузнецк и вернулся примерно через год и скоро вступил в колхоз.
Вопрос: В ноябре месяце 1937 г. Вас допрашивали до ареста этих граждан или после того как они арестованы?
Ответ: Меня допрашивали после того, когда эти лица были арестованы.
Вопрос: Почему в ваших показаниях записано, что все эти лица являлись кулаками, тогда как сейчас Вы показываете, что некоторые из них имели средняцкое хозяйство?
* Опущены биографические данные свидетеля.
" Все были арестованы в с. Ненинка. ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 5507. Все были арестованы в с. Ненинка. Там же.
604
Ответ: Почему так записано в моих показаниях я не знаю, но я тогда рассказывал, как говорю сейчас, я рассказывал кто какое имел хозяйство.
Вопрос: В ваших показаниях записано, что все эти лица ведут контрреволюционную работу, враждебно настроены к колхозному строю, разлагали трудовую дисциплину, уничтожали колхозное стадо, умышленно уничтожали и конское поголовье — об этом Вы рассказывали?
Ответ: Тогда я рассказывал отдельные факты халатного отношения к работе этими лицами, пьянство, плохое руководство колхозами, падеж в колхозе скота, о работе каждого в отдельности, но я не расценивал и не знал, что эти факты являются контрреволюционной деятельностью, так записывал следователь, который меня допрашивал, а я расписался.
Привести полностью сейчас все факты, которые я рассказал я не могу, так как прошло много времени. Больше дополнить ничего не могу.
Записано с моих слов верно, мне вслух зачитано — М.
Допросил: оперативный] уполномоченный] ОСУ УНКВД по Алт[айскому] краю,
сержант госбезопасности — Князев
ИЦ при ГУВД по Алтайскому краю. Ф. 9. Оп. 29 а/с. Д. 576. Л. 68-69. Машинописная заверенная копия.
№ 220
Из протокола допроса свидетеля Р.
22 мая 1940 г.
<...>*
За дачу ложных показаний об ответственности предупрежден по 95 ст. УК РСФСР.
Вопрос: Вас допрашивали в ноябре месяце 1937 года по делу Б.?
Ответ: По делу Б. меня никто никогда не допрашивал.
Вопрос: Вам предъявляется протокол допроса от 16 ноября 1937 года опознаете свою роспись?
Ответ: На предъявленном мне протоколе допроса от 16/XI-1937 года я опознаю свою роспись на первой и второй странице про
' Опушены биографические данные свидетеля.
605
токола, на остальных страницах роспись не моя. Как я сейчас припоминаю, что получилось так: к нам приезжал сотрудник РОМ НКВД Л., который расспросил меня, где я родился, какого года рождения и другие установочные данные, записал все это в протокол и предложил мне расписаться, что мною и было сделано, но никаких вопросов в отношении Б. меня не спрашивал.
Вопрос: В 1937 году Вы работали счетоводом колхоза «Память Ленина» Ненинского с/совета?
Ответ: Да, работал.
Вопрос: скажите, Вами писались справки на арестованных органами НКВД Б, К., С, С, С, К. и И.? Ответ: Да, писал.
Вопрос: Расскажите, каким образом Вы их писали и когда?
Ответ: Несколько справок было написано мною под диктовку председателя колхоза К., а остальные под диктовку нового председателя] колхоза Д., так как я в колхозе был только один год и людей этих не знал. В первой половине ноября месяца 1937 года меня и К. вызвали в сельсовет, где находился сотрудник РОМ НКВД О., по распоряжению которого мне К. стал диктовать, как писать справки. Кроме того, там был зам. председателя сельсовета П., который нам говорил, что нужно писать справки в виде характеристик, указывать, кто не выходил на работу, проводил дезорганизаторскую работу, сколько пало в колхозе скота, все это относить к арестованным б[ывшим] членам правления колхоза, что мною и писалось в справках под диктовку К. Второй раз мы справки писали в конторе колхоза, уже председателем был Д., и участвовал председатель] ревизионной комиссии Г. Справки писались так же под диктовку Д. и таким же образом. Кроме того, когда писали справки первый раз, то все эти лица, на которых писали справки, уже были арестованы и находились в сельсовете в другой комнате, еще были не этапированы в район, второй раз справки писали так же после ареста К. и других. Больше дополнить ничего не могу, с моих слов записано верно, мною лично прочитано. Р.
Допросил: оперативный] уполномоченный] ОСУ УНКВД по Алт[айскому] краю,
сержант госбезопасности Князев
606
ИЦ при ГУВД по Алтайскому краю. Ф. 9. Оп. 29 а/с. Д. 576. Л. 70-71. Машинописная копия.
№ 221
Из протокола допроса свидетеля Л., председателя Ненинского сельского Совета Солтонского района
25 мая 1940 г.
<...>'
За дачу ложных показаний об ответственности предупрежден по 95 ст. УК РСФСР.
Вопрос: Вы подтверждаете Ваши показания от 4 января 1940 г."
Ответ: Да, свои показания от 4 января 1940 года я подтверждаю полностью и могу еще дополнить тем, что как я показал в отношении составления справок о социальном] происхождении, таким же образом были и составлены на большинство арестованных характеристики, которые в большинстве своем были не правильные за исключением нескольких штук характеристик.
Вопрос: Расскажите, каким образом Вас допрашивали в ноябре 1937 года по делу К. и других?
Ответ: При допросе мне задавались вопросы, на которые я отвечал. Все мои ответы, но в формулировках самого следователя, были записаны в протокол допроса. На те вопросы, на которые я не мог дать положительного ответа, следователь мне рассказал, что у него имеются об этом материалы и что все это вполне доказано, что эти люди и других людей, и ответ таким образом записывал по существу не с моих слов, а якобы с имеющихся у него материалов, но для меня не известно были или нет какие-нибудь материалы в отношении записи в протокол социального] прошлого арестованных. Следователь говорил мне, что арестованные враги, они облагались в большинстве по твердому заданию имели зажиточное хозяйство, а поэтому их нужно писать кулаками, что и записывалось. Прежние мои показания, записанные в протоколе допроса от 20/Х1-[19]37 г., я подтверждаю частично, так как там есть записаны факты, о которых я только слышал от других граждан и часть фактов от самого следователя. Составленный протокол допроса зачитывал ли он мне, я не помню, и так же не помню, предупреждал ли он меня за дачу ложных показаний по 95 ст. УК. Но этот протокол я подписал, поверив следователю в правильности материала, и при том тогда были установки, чтобы оформлять материал на арестованных врагов наро-
* Опущены биографические данные свидетеля.
" См.: Протокол допроса свидетеля Л., председателя Ненинского сельского Совета от 4.01.1940. - ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 5507/2. Л. 27-29.
607
да, эти установки мне давались когда меня вызывал в РО НКВД для пересоставления справок.
Записано с моих слов, мною прочитано
Л.
Допросил: оперативный] уполномоченный] ОСУ УНКВД по Алт[айскому] краю, сержант госбезопасности — Верно:
Князев подпись
ИЦ при ГУВД по Алтайскому краю. Ф. 9. Оп. 29 а/с. Д. 576. Л. 58. Машинописная заверенная копия.
№ 222
Из протокола допроса свидетеля Г.
Предупрежден об ответственности ст. 92-95 УК
Вопрос: Вы работали председателем] ревизионной] комиссии в к-зе «Память Ленина» в ноябре-декабре месяце 1937 года?
Ответ: Председателем] рев[изионной] комиссии к-за «П[амять] Ленина» я работал с 20 ноября 1937 года по май 1939 г.
Вопрос: Вы подписывали и справки на арестованных в 1937 г. гр-н К., С, С, С, И. и К?
Ответ: Да, справки на этих граждан я подписывал.
Вопрос: Расскажите каким образом писались эти справки и где?
Ответ: Справки писались в конторе к-за о всех фактах падежа лошадей и прочего скота, о гибели пчелосемей, о сгнившем зерне на токах и т. д. Справки для следственных органов составляли счетовод к-за и председатель, в которых одни и те же факты, от которых колхоз понес убытки, вписывались всем членам правления и председателю ] колхоза без разграничения и без учета их виновности в этом
Причем справки писались уже после ареста перечисленных выше и им в вину ставилось вредительство еще до начала следствия.
Я плохо разбирался в подобных документах, так как работал председателем]рев[изионной] комиссии 1-й месяц и считал, что это так и должно быть, а поэтому все подобные справки подписывал безоговорочно.
Вопрос: Правильно ли в справках были изложены все факты, якобы, произведенного этими лицами вредительство?
25 мая 1940 г.
608
Опущены биографические данные свидетеля.
Ответ: Все изложенные в справках факты соответствовали действительности и вымышленные факты ни разу занесены не были.
Вопрос: На основании каких данных в справках написано, что эти лица занимались вредительством, саботажем, что по их вине был падеж скота в к-зе?
Ответ: В нашем колхозе за 1936-[ 19]37 гг. был большой падеж колхозного скота, акты составлялись на правлении колхоза, только этим и ограничивались, и акты в следственные органы не передавали, не смотря на неоднократные требования колхозников.
На основании этого при составлении справок на председателя] колхоза К., членов правления Си С. и др. их бездействие нами расценивалось как сознательное вредительство и саботаж.
Протокол прочитан вслух,
с моих слов записано правильно — Г.
Допросил: оперативный] уполномоченный] ОСУ
[УНКВД по Алтайскому краю] — Князев
ИЦ при ГУВД по Алтайскому краю. Ф. 9. Оп. 29 а/с. Д. 576. Л. 63-64. Машинописная заверенная копия.
№ 223
Заключение УНКВД по Алтайскому краю по следственному делу по обвинению жителей Ненинского и Карабинского сельских Советов Солтонского района Б., Ф. и других*
[г. Барнаул] 28 июля 1940 г.
Я, следователь следственной части Управления НКВД СССР по Алтайскому краю, Шустов, рассмотрев следственное дело № 26770 по обвинению Б. и других в числе 32 человек, обвиняемых по ст. 58-2-7-9-11-14 УК РСФСР, - нашел:
В связи с расследованием дела на бывш[их] сотрудников УНКВД по Алт[айскому] краю Попова, Б. и друг[их] (арестованы) были допрошены в качестве свидетелей как лица, принимавшие участие в следственной работе в период 1937-1938 годов сотрудники НКВД Ч. и К., последние показали на сфальсифициро
609
Всего по делу было осуждено 32 человека.
ванное дело № 26770 по обвинению Б. и др. в числе 32 человек, арестованных Солтонским РО НКВД. На основании этого заявления указанное дело для проверки было истребовано из 1-го спецотдела НКВД СССР.
В процессе тщательного расследования установлено, что в ноябре мес[яце] 1937 года Солтонским РО НКВД на основании санкции б[ывшего] начальника Бийского оперпункта' НКВД Б. были арестованы и привлечены к уголовной ответственности как участники контрреволюционной кулацко-повстанческой диверсионной саботажнической группы, существовавшей в Солтонском районе — Б., В. и другие в количестве 32 человек.
8 декабря 1937 года дело по обвинению данной группы (32 человека) слушалось на заседании судебной тройки при управлении НКВД по Алтайскому краю, из числа 32 человек приговорено к ВМН 11 человек, к 8 годам ИТЛ 10 человек, к 5 годам ИТЛ 11 человек.
Дополнительным расследованием в декабре месяце 1939 года установлено, что большинство лиц, проходящих по настоящему делу, арестованы без наличия каких-либо компрометирующих материалов и дело на них, как установлено перепроверкой, является сфальсифицированным.
Практическая антисоветская деятельность, указанная в протоколах допроса обвиняемых, в большинстве случаев не подтвердилась.
В обвинительном заключении, утвержденном быв[шим] нач[аль-ником] Бийского оперсектора НКВД Б., значится 30 кулаков бело-бандитов и 2 крепко-зажиточных середняков (л. д. 571, том 2-й)".
При проверке установлено, что из числа 32 человек, кулаков 5, середняков 21 человек, бедняков 3 чел., сыновей кулаков 3 человека.
Из материалов следствия установлено, что справки о социально-имущественном положении арестованных брались в сельсовете после ареста через 5-6 дней, причем эти справки были взяты ложные. Свидетель Р. по этому вопросу показал: «В 1937 году, работая секретарем сельсовета, по распоряжению работника НКВД и председателя сельсовета, мною были написаны ложные справки на ранее арестованных лиц о их социально-имущественном положении, где указывалось, что каждый из арестованных является кулаком и бывшим белобандитом. В действительности же в числе 32 человек большинство было середняков, были и бедняки. Ложные справки писались потому, что уполномоченный РО НКВД сказал: «Раз арестован ор
Так в документе.
** Б. действительно подписывал постановления об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения как «нач[альник] оперативного] сектора УНКВД». Документы датированы 25.11.1937.
610
ганами НКВД, значит он враг народа, а поэтому в справке нужно указывать, что он кулак и белобандит». Это же подтверждает и председатель сельсовета.
Далее свидетель К., принимавший участие в следствии по данному делу, показал, что при выезде на место производства арестов, сотрудник РО НКВД П. дал следующую установку по вопросу допроса граждан в качестве свидетелей: «При опросе того или иного гражданина установить, что ему известно о состоянии колхоза, в частности недостатки, имевшие место в колхозе: падеж скота, несвоевременное окончание посевной, уборочной кампании и других работ в колхозе с тем расчетом, чтобы все это отнести за счет того лица, который уже арестован» (л. д. 23, т. 3). В таком направлении писались протоколы допросов свидетелей.
По данному делу передопрошено свидетелей 15 человек, большинство которых от данных ранее показаний отказались, заявив, что протоколы допроса им не зачитывались, об антисоветской деятельности со стороны арестованных их не спрашивали, а спрашивали только установочные данные самого свидетеля и о недостатках, имевших место в колхозе.
Дополнительно допрошенные в качестве свидетелей 19 человек, фактов антисоветской деятельности, за исключением отдельных лиц, также следствию не сообщили, других же документов, изобличающих арестованных в антисоветской деятельности, дополнительным расследованием не добыто.
Всем арестованным по настоящему делу вменялось в вину, что они являются участниками контрреволюционной кулацкой, дивер-сионно-повстанческой, саботажнической группы. Перепроверкой следственных материалов и допросом лиц, принимавших ранее участие в следствии по данному делу, никакой организационной контрреволюционной деятельности не установлено, а сама к-р кулацкая диверсионно-повстанческая саботажническая группа — является сфальсифицированной. Это подтверждается еще и тем, что арестованные С. и друг[ие] в поданных ими жалобах от ранее данных ими показаний отказались.
Кроме этого всем арестованным вменялось в вину, что они, будучи участниками к-р группы, в практической своей работе проводили вредительско-диверсионную деятельность, организовали к-р саботаж, готовили к-р повстанческие кадры, проводили антисоветскую агитацию.
Дополнительным расследованием установлено: 1. Ш., 1894 года рождения, по социальному] происхождению кр-н середняк, в 1931 году был осужден по ст. 58 УК РСФСР на 5 лет концлагерей, срок отбыл. К работе в колхозе относился плохо,
611
разлагал трудовую дисциплину, проводил антисоветскую агитацию среди колхозников, что подтверждается показаниями свидетелей С. и друг[их] (л. д. 101-108, 109, т. 3).
2. Ф., 1891 года рождения, по социальному] положению сын кулака, в 1931 году был осужден по ст. 58 УК РСФСР на 5 лет, срок отбыл. К работе в колхозе и соцсобственности относился недобросовестно, разлагал трудовую дисциплину, что подтверждается показаниями свидетеля С. и др. материалами, находящимися в деле (л. д. 55-85-101-110, 11, т. 3).
3. К., 1877 года рождения по социальному происхождению из крестьян кулаков, сужден в 1931 году по ст. 58 УК РСФСР. В колхозе проводил вредительскую деятельность, направленную на подрыв мощи колхозов. Среди окружения проводил антисоветскую агитацию, направленную на дискредитацию мероприятий партии и советского правительства. Что подтверждается показаниями свидетелей Ж., С. и др. (л. д. 101-66-112, т. 3).
4. Л., 1897 года рождения, по социальному происхождению крестьянин середняк, активно боролся против партизанского движения в отряде Колчака в 1919 году; работая в колхозе бригадиром, к работе относился плохо, среди окружения проводил антисоветскую агитацию, направленную против колхозного строительства, саботировал мероприятия, проводимые партией, Советской властью, что подтверждается показаниями свидетелей С, Б. и друг[их] и официальными справками (л. д. 41-62-113-114, том 3).
5. А., рождения 1896 года, по социальному происхождению кулак-единоличник, среди единоличников проводил антисоветскую агитацию направленную на дискредитацию Сов[етской] власти и колхозного строительства, что подтверждается показаниями свидетелей Ж., Д. и материалами следствия (л. д. 56-66-115, т. 3).
6. Б., рождения 1898 года, по социальному происхождению сын кулака, дискредитировал проводимые Советской властью мероприятия, к работе в колхозе относился плохо — клеветал на колхозную жизнь, призывал колхозников выходить из колхоза, что подтверждается показаниями свидетелей М. и Д. и другими документами (л. д. 55-68-116, т. 3).
7. В., рождения 1897 года, по социальному происхождению сын кулака, в 1919 году служил в армии Колчака, принимал активное участие против партизанского движения, будучи членом колхоза проводил антисоветскую агитацию, направленную на срыв проводимых мероприятий партии и правительства и на подрыв мощи колхозов, что подтверждается показаниями свидетелей М. и Д. и др. документами, находящимися в деле (л. д. 36-55-117, т. 3).
612
8. О., рождения 1889 года, по социальному происхождению кулак, лишался избирательных прав и высылался в Нарым, в колхоз не вступал, проводил антисоветскую агитацию среди окружения, что подтверждается материалами, имеющимися в деле и показаниями свидетелей С, К. и др. документами в деле (л. д. 58-62-118, т. 3).
9. И., рождения 1904 года, по социальному] происхождению крестьянин кулак, в колхоз вступил в 1935 году, среди колхозников проводил антисоветскую агитацию, игнорировал методы социалистического хозяйства, восхвалял жизнь при монархическом строе, что подтверждается показаниями свидетелей Ф., Г. и другими документами, находящимися в деле (л. д. 38-60-119-120, т. 3).
10. К., рождения 1907 года, по социальному положению кулак. К работе в колхозе относился плохо, занимался хищением социалистической собственности, среди окружения проводил антисоветскую агитацию, направленную на дискредитацию колхозного строя и проводимых мероприятий партией и правительством, что подтверждается показаниями свидетелей Ж. и др. документами в деле (л. д. 66-121-122, т. 3).
11. С, рождения 1886 года, по социальному происхождению из крестьян середняков, в 1931 году облагался твердым заданием, к работе в колхозе относился плохо, среди колхозников проводил к-р агитацию, направленную на подрыв колхозного строительства и дискредитацию колхозов, что подтверждается показаниями свидетелей Б., С. и др. документами, находящимися в деле (л. д. 50, 58, 62-123, 124, т. 3).
12. К., рождения 1893 года, по социальному происхождению из крестьян-середняков, к моменту ареста единоличник, состоял членом в колхозе, из которого вышел добровольно, настроен был анти-колхозно. Свидетель С. показал, что К. распространял антиколхозную клевету на колхозы, говоря, «что от колхозов толку не будет, лучше жить единолично, чем в колхозе, вместе с этим агитировал отдельных колхозников за выход из колхоза».
Других фактов антисоветской деятельности дополнительной проверкой не установлено (л. д. 58-62-125, т. 3).
13. Ф., рождения 1895 года, по социальному происхождению из крестьян, зажиточных середняков, права голоса не лишался, в колхозе не состоял, дважды сужден за невыполнение государственных обязательств, настроен был антиколхозно.
Фактов антисоветской деятельности дополнительным расследованием не добыто (л. д. 60-126, т. 3).
14. Ф., рождения 1907 года, по социальному происхождению из крестьян зажиточных середняков, единоличников, права голоса
613
не лишался, фактов антисоветской деятельности не установлено (л. д. 60-127, т. 3).
15. К., 1910 года рождения, до ареста член ВЛКСМ, по социальному происхождению крестьянин-середняк; до ареста председатель колхоза, к работе относился халатно, имели место оставление на зиму хлеба и падеж скота, что подтверждается показаниями свидетелей Ж., Г. и др. Фактов антисоветской деятельности не установлено, а установлено его бездействие, халатное отношение к работе как председателя колхоза, что подпадает под признаки ст. 111 УК РСФСР (л. д. 65-99-128-129, т. 3).
16. К., рождения 1901 года, по социальному происхождению из крестьян-середняков, права голоса не лишался, состоял членом колхоза, к работе относился добросовестно. Дополнительной проверкой фактов антисоветской деятельности не установлено, а установлено небрежно-халатное отношение к социалистической собственности и работе в колхозе, что подпадает под признаки ст. 111 УК РСФСР (л. д. 130, 131, т. 3).
17. С, рождения 1898 года, по социальному происхождению из крестьян-середняков, права голоса не лишался, состоял членом колхоза, к работе в колхозе относился добросовестно, был неоднократно премирован колхозом. Фактов антисоветской агитации не установлено, что подтверждается показаниями свидетелей Д. и др. документами, находящимися в деле (л. д. 55-132-133, т. 3).
18. А., рождения 1896 года, по социальному происхождению сын кулака, до ареста — колхозник. К работе в колхозе относился добросовестно, антисоветской деятельности не установлено (л. д. 38-58, 134-135, т. 3).
19. С, 1900 год рождения, из крестьян-середняков, до ареста состоял в колхозе, прав голоса не лишался, премировался, фактов антисоветской деятельности не установлено (л. д. 50, 65,136-137, т. 3).
20. С, 1906 года рождения, из крестьян-середняков, прав голоса не лишался, до ареста колхозник, к соцсобственности и работе относится добросовестно, неоднократно премировался, участвовал в общественной работе. Фактов антисоветской деятельности не установлено (л. д. 138-139, т. 3).
21. С, 1897 года рождения, середняк, прав голоса не лишался, до ареста колхозник, работал кладовщиком и членом правления колхоза, к работе относился халатно, пьянствовал, вследствие чего был запущен учет хозяйства колхоза и недостача продуктов, что подпадает под признаки ст. 111 УК РСФСР (л. д. 11-12-14-16-99-140-142, т. 3).
22. С, 1904 года рождения, из крестьян-середняков, прав голоса не лишался, до ареста колхозник, к работе относился удовлетвори
614
тельно, актов антисоветской деятельности не установлено (л. д. 44-50-65-142, т. 3).
23. Г., 1904 года рождения, [из] крестьян-середняков, прав голоса не лишался, до ареста — член колхоза. К социалистической собственности в работе относился добросовестно, был премирован. Фактов антисоветской деятельности не установлено (л. д. 55-144, 205, т. 3).
24. С, 1908 года рождения, из крестьян-середняков, прав голоса не лишался, до ареста — колхозник, к работе относился удовлетворительно, фактов антисоветской деятельности не установлено (л. д. 50-65-99-146-147, т. 3).
25. Б., 1883 года рождения, крестьянин-середняк, прав голоса не лишался, до ареста колхозник, к социалистической] собственности и работе относился добросовестно, был премирован, фактов антисоветской деятельности не установлено (л. д. 97, 148-149, т. 3).
26. Г., 1877 года рождения, середняк, прав голоса не лишался, до ареста — колхозник, к социалистической] собственности и работе относился хорошо, был премирован за хороший уход за скотом, фактов антисоветской агитации не установлено (л. д. 56, 85-150-15, т. 3).
27. К., 1892 года рождения, крестьянин-бедняк, в колхозе состоял с 1930 года, к работе относился недобросовестно, фактов антисоветской деятельности не установлено (л. д. 66-152-153, т. 3).
28. А., 1906 года рождения, крестьянин-середняк, до ареста — член колхоза, к социалистической] собственности относился добросовестно, участвовал в общественной работе, к работе относился хорошо, фактов антисоветской агитации не установлено (л. д. 55-85-154, 155, т. 3).
29. Б., 1898 года рождения, крестьянин-бедняк, до ареста работал в колхозе бригадиром, а затем председателем, к работе относился хорошо, неоднократно премировался. Фактов антисоветской деятельности не установлено (л. д. 51, 58, 63, 82, 156, 157, т. 3).
30. К., 1917 года рождения, из крестьян-середняков, до ареста — член колхоза, к работе относился плохо и работу выполнял недоброкачественно. Фактов антисоветской деятельности не установлено (л. д. 65-74-158-159, т. 3).
31. И., 1910 года рождения, из крестьян бедняков, член колхоза с 1930 года, к работе до 1937 г. относился добросовестно. В 1937 году был осужден за развал колхозной пасеки к 6 месяцам принудительных] работ и возмещению убытка колхоза в сумме 1200 рублей. Фактов антисоветской агитации не установлено (л. д. 47-71, 62, 160-161, т. 3).
615
32. К., 1896 года рождения, крестьянин-середняк, прав голоса не лишался, до ареста — член колхоза, к работе относился добросовестно. Фактов антисоветской деятельности не установлено (л. д. 162, 163, т. 3).
На основании изложенного, и руководствуясь приказом НКВД СССР от 23-го апреля 1940 года, за № 0163, постановил:
1) Решение судебной тройки УНКВД по Алт[айскому]краю от 8.ХН-[19]37 года, в отношении: А., 1896 г. рождения; Б., 1898 года рождения; К., 1877 г. рождения; Б., 1897 года рождения; К., 1907 года рождения, И., 1904 года рождения, Л., 1897 года рождения, Б., 1894 г. рождения; Ф., 1891 года рождения, П., 1889 года рождения и С, 1886 года рождения, оставить в силе, о чем сообщить отбывающим наказание через начальника лагерей.
2) Возбудить ходатайство перед Особым совещанием НКВД СССР об отмене решения тройки УНКВД АК от 8.12-[19]37 г. в отношении: К., 1893 года рождения, и Ф., 1895 года рождения, снизив им меру наказания до пределов отбытого с оставлением судимости.
В отношении К., 1910 г. рождения, К., 1901 года рождения, и С, 1897 года рождения, снизить меру наказания до пределов отбытого, с оставлением судимости по ст. 111 УК РСФСР и отбывающих наказание в ИТЛ К. и С. освободить.
В отношении Ф., 1907 года рождения, С, 1898 года рождения, А., 1896 года рождения, С, 1900 года рождения, С, 1906 года рождения, С, 1904 года рождения, Г., 1904 года рождения, С, 1908 года рождения, Б., 1883 года рождения, Г., 1877 года рождения, К., 1899 года рождения, А., 1906 года рождения, Б., 1898 года рождения, К., 1917 года рождения, И., 1910 года рождения и К., 1896 года рождения — дело производством прекратить и отбывающих наказание в ИТЛ из под стражи освободить.
3) Материал о незаконном аресте и привлечении к ответственности граждан из социально близкой среды, проходивших по данному делу, всего 21 человек и фальсификацию на них дела — передать особоуполномоченному на предмет привлечения к ответственности лиц, принимавших участие в расследовании по данному делу в 1937 году.
Следователь следственной части УНКВД,
младш[ий] лейтенант государственной] безопасности Шустов Согласен: заместитель] нач[альника] следственной части УНКВД, лейтенант государственной] безопасности Матвеев
616
ИЦ при ГУВД по Алтайскому краю. Ф. 9. Оп. 29 а/с. Д. 576. Л. 9-17. Машинописный подлинник.
№ 224
617
Протокол допроса свидетеля Б., бывшего сотрудника Солтонского РОМ НКВД
[г. Барнаул] 28 апреля 1954 г.
Допрос начат 28 апреля 1954 г. в 9 час. 00 мин. Окончен 28 апреля 1954 г. в 15 час. 00 мин.
Я, ст[арший] следователь следственного] отдела УКГБ по Алтайскому краю, майор Горячевский, допросил в качестве свидетеля
Б., 1908 года рождения, уроженца дер. Витунь, БССР, проживает: с. Мыски Мысковского района Кемеровской области, член КПСС с 1931 года, по национальности белорус, гражданин СССР, образование 6 классов, специальности не имеет.
Об ответственности за отказ и дачу ложных показаний по ст. 92 и 95 УК предупрежден.
Вопрос: Сколько времени вы работали в органах милиции, где и в качестве кого?
Ответ: В органах милиции я работал с декабря 1931 года по март 1939 года. Все это время я работал в Солтонском райотделении милиции. <...>*
Вопрос: Вы принимали участие в арестах и ведении следствия в 1937-1938 годах по делам о контрреволюционных преступлениях в Солтонском районе?
Ответ: Да, работая в Солтонском РО НКВД в 1937 году, я выполнял отдельные поручения начальника РО НКВД С, а затем А. по выполнению отдельных поручений по аресту граждан и следственных действий.
Я хорошо помню случай в декабре 1937 года: до начала выборов, дней за пять в Солтонский район приехал быв[ший] начальник краевого управления НКВД Попов. Он в то время приезжал на встречу с избирателями как депутат Верховного Совета СССР. После встречи с избирателями Попов собрал в кабинет начальника РО НКВД С." весь оперативный состав РО НКВД и милиции. На этом совещании Попов каждому из присутствующих дал задание выехать в сельсоветы и арестовать определенную группу лиц. Мне лично Попов дал задание выехать в Карабинский с/совет Солтонского района и за одну ночь арестовать 50 человек. Такие же задания получили и другие сотрудники. По указанию Попова в этот раз должно было быть арестовано около 300 человек. Причем персонально, кто должен быть
* То есть в кабинете А. С, который с октября 1937 г. стал начальником Бийского оперативного сектора. Он не принимал участие в этой операции. В тексте документа «С», но в документах следственных дел его фамилии нет.
арестован, данных не давали — это должен был решать самостоятельно каждый сотрудник, посланный для ареста.
Никаких компроматериалов так же не давалось. Лично я прибыл в Карабинский сельсовет и, посоветовавшись с председателем] сельсовета Д. и другими активистами села, в течение примерно 5 часов арестовал 35 человек. Лично я никого не арестовывал, арестовывали под моим руководством бригадмильцы и актив села. Никаких компрометирующих материалов на арестованных не было. Из сельсовета мною были получены справки на арестованных, которые носили стандартный, шаблонный характер.
Протоколы допроса арестованных, а также и свидетелей, оформлялись позже. Должен сказать, что в большинстве [случаев] основанием для ареста того или иного гражданина являлись сведения, сообщенные активистами села, эти сведения не проверялись и зачастую носили склочный характер.
Фамилии арестованных мною лиц не помню. Арестованные в КПЗ содержались непродолжительное время и отправлялись в Бийскую тюрьму.
Вопрос: Как велось следствие по этим лицам?
Ответ: Как велось следствие по арестованным я не могу сказать. Я выполнял отдельные следственные поручения. Должен сказать, что в большинстве случаев в то время существовала практика следственного изображательства. Протоколы допроса арестованных писались следователями в отсутствии арестованных, в протоколы допросов вписывались вымышленные данные о причастности арестованных к одной из контрреволюционных организаций. В практическую антисоветскую деятельность участников организации вписывались те факты, которых в действительности не было. После эти протоколы корректировались С. в таком направлении, чтобы по показаниям арестованных была увязка между участниками вымышленной организации. После коррек-тироваки протоколы следователем снова переписывались, а затем вызывались арестованные, протоколы им зачитывались. Как правило, протоколы арестованные подписывали без возражений, хотя никаких мер воздействия к ним не применялось. Были отдельные арестованные, которые отказывались подписывать такие вымышленные протоколы допросов, таких арестованных продолжительное время держали на ногах и в последствии они были вынуждены подписать такой протокол.
Вопрос: Выше вы показали о том, что протоколы допроса арестованных О., Г., Я. и К. вами переписывались после корректировки. Арестованные при этом присутствовали?
Ответ: Первоначальный протокол допроса этих арестованных мною писался со слов арестованных. После писался протокол самим следователем в отсутствии арестованного в таком направлении, как это требовалось по делу. Причем следствие по каждому делу планировалось в направ
618
лении увязки между собой арестованных и их связей, целей и задач той или иной надуманной организации. Таким же образом были составлены протоколы допросов арестованных О., Г., Я. и К. — протоколы их показаний написаны в их отсутствии. В протоколы вписаны такие данные, которые нужны были по ходу дела, согласно составленному плану, т. е. о том, что они являлись участниками антисоветской вредительской организации, занимались вредительством в системе райпотребсоюза.
Сами же арестованные таких показаний не давали, но показания подписали, а чем это можно было объяснить, я сказать не могу.
Вопрос: Скажите, факты антисоветской и вредительской деятельности, за которые были арестованы работники райпотребсоюза, соответствовали действительности?
Ответ: Мне известно только то, что в системе Солтонского райпотребсоюза в 1937 году действительно было много растрат, хищений, порчи хлеба и товаров, была большая дебиторская задолженность. Эти факты соответствовали действительности. Что касается наличия в райпотребсоюзе контрреволюционной организации, то таковой не было. Это я заключаю из того, что арестованные показаний об этом не давали, а они писались мною в отсутствии арестованных и по указанию С. о том, что в райпотребсоюзе существовала контрреволюционная организация.
Вопрос: Быв[шего] председателя] райпотребсоюза У. вы знали? Вы допрашивали его?
Ответ: У. я знал очень мало. После того как У. был арестован, то я его допрашивал. Я помню, что У. виновным себя ни в чем не признавал и вел себя на следствии грубо и вызывающе. Лично я признательных показаний У. не писал, не знаю, подписал ли он признательные показания о том, что он являлся участником контрреволюционной организации. Я У. допрашивал только по его родственным связям. По предъявленному обвинению я его не допрашивал. Кто его допрашивал по предъявленному обвинению не знаю.
Вопрос: Вы показали, что по Карабинскому сельсовету арестовали в 1937 г. декабре месяце 35 человек. Какие основания были на арест этих лиц?
Ответ: Никаких оснований на арест этих лиц не было. Я получил указание от быв[шего] начальника управления НКВД Попова арестовать 50 человек. Кого я должен был арестовать, мне не сказали. Когда я приехал в Карабинский с/совет, вызвал председателя Д. и сказал ему, что мне поручено арестовать по сельсовету 50 человек, Д. растерялся, так как арестовывать было некого. Мы собрали актив сельсовета человек 7 и стали обсуждать, кого можно арестовать. В результате набрали 35 человек, составили список и распределили, кого кто должен был арестовывать. Все намеченные нами лица работали в колхозах Карабин
619
ского сельсовета. Кандидатур на арест подбирали по признакам связей с кулаками, в прошлом судимых за какие-либо преступления, плохо работающих в колхозе. Таким образом, все намеченные 35 человек были арестованы в течение примерно пяти часов. При такой спешке никаких данных, компрометирующих арестованных, собрать было нельзя. К тому же отдельные активисты села для ареста называли лиц, с которыми они находились в неприязненных отношениях, и сообщаемые ими сведения для ареста носили склочный характер. В последствии большинство из 35 человек арестованных были обвинены в контрреволюционной деятельности, хотя данных об этом никаких не было. Фамилий арестованных 35 человек я не помню и следствие по ним не проводил.
Допросил: ст[арший] следователь следственного]
отдела УКГБ А[лтайского] к[рая] Горячевский
ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 4637. Л. 202-207. Машинописная заверенная копия.
№ 225
Из протокола допроса свидетеля В., бывшего сотрудника Солтонского РОМ НКВД*
[г. Барнаул] 2 августа 1956 г.
Я, ст[арший] следователь следотдела УКГБ по Алт[айскому] краю, майор Горячевский, допросил в качестве свидетеля. 1. Фамилия, имя и отчество: В. <...>*'
Об ответственности за отказ от дачи показаний по ст. 92 УК РСФСР и дачу ложных показаний по ст. 95 УК РСФСР предупрежден
(подпись)
Вопрос: Сколько времени вы работали в органах милиции в Солтонском р-не?
Ответ: В органах милиции в Солтонском районе я работал с 1935 года по 15 мая 1940 года в должности участкового уполномоченного
Вопрос: Вы принимали участие в арестах и ведении следствия на арестованных [в] 1937-1938 гг.?
Ответ: Да, я по указанию быв[шего] начальника Солтонского РО НКВД С. принимал участие как в арестах граждан, так и ведении на них следствия в 1937-1938 годах.
Подробные комментарии см. в разделе 4.4. ** Опущены биографические данные свидетеля.
620
Вопрос: На основании каких данных производились аресты граждан и каким образом на арестованных оформлялись следственные дела?
Ответ: Я и другие работники милиции производили аресты граждан на основании выданных нам ордеров. На основании каких данных выписывались ордера на арест я не знаю, но, очевидно, аресты производились без всяких к тому оснований, потому что аресты проходили в массовом масштабе по указанию быв[шего] начальника УНКВД Алт[айского] края Попова, который приезжал в Солтонский район для встречи с избирателями как депутат Верховного Совета СССР. На допросах к арестованным применялись стойки, избиения и другие меры физического воздействия с тем только, чтобы заставить подписать их вымышленные показания.
Вопрос: Вам предъявляется архивно-следственное дело № 356106 по обвинению М. и др. 6 чел. В расследовании этого дела вы принимали участие. Скажите, за что арестованы лица, проходящие по этому делу?
Ответ: Архивно-следственное дело № 356106 на М. и других мне предъявлено. В «расследовании» этого дела я принимал участие. Я, как быв[ший] участковый] уполномоченный Солтонского РОМ, обслуживал Верх-Ненинский и Караканский сельсоветы и знаю, что никакой контрреволюционной повстанческой организации, готовившей вооруженное восстание против Советской власти не было, и арестованные по этому делу граждане участниками этой организации не являлись. Предъявленное мне дело на М. и других сфальсифицировано при моем участии, а также быв[шим] уполномоченным уголовного розыска Б. и другими лицами по указанию быв[шего] начальника РО УНКВД А.
Вопрос: По предъявленному вам делу вами допрашивались свидетели С, Т. <...>*. Давали ли эти свидетели показания такими, так они записаны?
Ответ: Предъявленные мне протоколы допросы свидетелей С, Т. <...>" написаны мною без допроса этих свидетелей, а когда эти протоколы были написаны и зачитаны мною, то свидетели их подписали без всяких возражений потому, что они сами боялись ареста и подписывали любые показания. Причем от начальника РО УНКВД С. я получал вопросы и факты так называемой преступной деятельности, которые должны быть отражены в протоколе допроса, вернее я и другие быв[шие] работники милиции получали готовые конспекты протоколов допросов. Наше дело было только переписать этот конспект в протоколе допроса, зачитать его свидетелю и чтобы последний подписал его. Следует также сказать, что в РО УНКВД были штатные свидетели, они даже не требовали того, чтобы им читали их показания и их подписывали. Таким образом, протоколы допросов свидетелей фалъси-
Опущены имена и фамилии свидетелей. ** Опущены биографические данные свидетеля.
621
фицировались не только мною, но и другими сотрудниками по ряду или всем делам в период массовых арестов в 1937-1938 гг. Например, постоянным следователем по всем делам допрашивался В. и другие.
Вопрос: В показания М. записано, что в августе 1937 г. в В[ерх]-Ненинском с/совете К. поджег клуб. Вам было об этом известно?
Ответ: Клуб в В[ерх]-Ненинском сельсовете был, но его в 1937 г. никто не поджигал. Если бы такой случай был, то я бы знал о нем, так как я работал участковым] уполномоченным на этом участке.
Вопрос: В показаниях арестованных и свидетелей записано о том, что арестованные в В[ерх]-Ленинском и Караканском с/советах занимались умышленным уничтожением скота и другого колхозного имущества. Были ли такие факты в колхозах в действительности?
Ответ: Я уже показал, что как показания свидетелей, так и показания арестованных фальсифицировались и в них списывались всякого рода выдуманные факты вредительства, хотя в действительности таких фактов вообще не было или были, но не по вине тех лиц, кому они приписывались.
Вопрос: По материалам дела М., К., Б. и К. значатся кулаками, в действительности они кулаками не были. Каким образом брались в сельсоветах справки, не соответствующие действительности?
Ответ: В период массовых репрессий в 1937-1938 годы на всех арестованных в сельсоветах брались справки как на кулаков, хотя некоторые из них кулаками не были. Как правило, председатель и секретарь сельсовета вызывались в РО УНКВД, где по требованию начальника РО УНКВД писали любые справки. Очевидно, таким же образом и быт написаны справки и на арестованных по предъявленному мне делу. В РО УНКВД писались не только фиктивные справки о соц[иальном] прошлом арестованных. Здесь составлялись всевозможные фиктивные акты, в которых вписывались несуществующие факты преступной деятельности. Для этого в РО УНКВД вызывались председатели] колхозов, колхозники, которые по требованию начальника РО УНКВД липовали акты.
Вопрос: Почему вы занимались фальсификацией?
Ответ: Меня заставляли писать протоколы, и я писал, так же как и остальные быв[шие] сотрудники милиции. Отказаться я не мог, так как мы жали, что отказ равносилен был аресту, т. е. все боялись, что если не будем выполнять приказ, то арестуют.
Показания с моих слов записаны правильно и мною прочитаны.
(подпись)
Допросил: ст[арший] следователь УКГБ Горячевский (подпись)
ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 4637. Л. 158-160. Подлинник, типографский бланк, заполненный от руки.
И. А. Гридунова, В. Н. Разгон
Раздел V
РЕАБИЛИТАЦИЯ
Уже в ходе проведения репрессивной операции по приказу № 00447 не только в органы прокуратуры, но и в адрес высших руководителей страны (И. В. Сталина, М. И. Калинина и др.) стали поступать многочисленные заявления от осужденных и их родственников с жалобами на незаконность арестов и осуждений. После завершения действия приказа № 00447 и других репрессивных приказов, была инициирована кампания по рассмотрению заявлений и жалоб арестованных и проведению на этой основе реабилитационных мероприятий, важнейшая роль в которой отводилась органам прокуратуры.
Прокуратура в органах юстиции играла двойственную роль. С одной стороны, она должна была осуществлять надзор за соблюдением законности при проведении следствия, судебного и внесудебного расследования дел. С другой стороны, прокуратура покрывала беззаконие ОГПУ-НКВД, поскольку прокуроры выступали обвинителями по сфальсифицированным делам в судах и участвовали в работе внесудебных органов. Причина данной двойственности — законодательство, регулирующее взаимоотношения ОГПУ-НКВД и прокуратуры. Так, Положение о Прокурорском надзоре Союза ССР, принятое в декабре 1933 г., определило, что надзор за ОГПУ Прокурор Союза ССР осуществлял непосредственно. При Прокуроре СССР состояла возглавляемая старшим помощником Прокурора СССР прокуратура по специальным делам. Для надзора за работой органов госбезопасности выделялись так называемые прокуроры по спецделам — особо доверенные люди, члены ВКП(б), персонально утвержденные в этой должности соответствующими партийными комитетами (в центральном аппарате — ЦК ВКП(б))*. Тем самым достигалось обособление этих работников от остальной части сотрудников прокурорских органов; они по своим функциям, служебным и личным связям гораздо ближе стояли к ОГПУ и НКВД, чем к прокурорской системе. И действовали, как правило, в интересах органов государственной безопасности.
* История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры. 1917-1954 гг. Сб. документов. М, 1955. С. 52.
623
Приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» от 30 июля 1937 г. изменил двойственную роль прокуратуры, которую она играла в органах юстиции. Прокуроры, в соответствии с приказом, должны были присутствовать на заседаниях троек, в составе которых прокурорских работников не было, соблюдение процессуальных норм и предварительные санкции на арест не требовались. И как итог — прокурора обязывали содействовать активному прохождению операции*.
Вместе с тем далеко не все работники прокуратуры безоговорочно потворствовали произволу, творимому органами НКВД в период Большого террора, имели место попытки ограничить масштабы и наиболее вопиющие проявлении насилия и «нарушения социалистической законности». Однако попытки противостоять фальсификациям и насилию, творимому работниками НКВД, для многих из прокурорских работников заканчивались арестом. В 1938 г. были арестованы более 30 работников прокуратуры края". В их числе был и краевой прокурор Н. Я. Поздняков. В данном разделе сборника публикуется изданный им 10 декабря 1937 г. приказ о надзоре за законностью деятельности органов УГБ (см. документ № 227). Согласно этому постановлению, районные прокуроры при надзоре за законностью деятельности органов УГБ должны были обеспечить полное соблюдение Конституции, бороться с нарушениями социалистической законности, обеспечить выполнение норм УПК следователями госбезопасности.
Поворотный момент к свертыванию репрессивной акции, проводившейся в рамках приказа № 00447, наступил 17 ноября 1938 г., когда было принято совместное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия»'**. Это секретное постановление предписывало положить конец массовым арестам и высылкам; ликвидировать все тройки (отныне дела могли рассматриваться только судами и Особым совещанием при НКВД СССР); возродить практику проверки ордеров на арест со стороны прокуратуры; установить прокурорский надзор за следствием, которое вели все органы внутренних дел (в том числе и органы госбезопасности). Постановление возложило всю вину за террор исключительно на его исполнителей: пробравшиеся в органы НКВД враги народа и агенты иностранных разведок «сознательно извращали советские законы», производили «массовые и необоснованные
* Стецовский Ю. И. История советских репрессий. Т. 1. М., 1997. С. 248. " Жертвы политических репрессий в Алтайском крае. Т. IV. Барнаул, 2002. С. 9. "* Постановление Совета Народных Комиссаров СССР и Центрального комитета ВКП(б) № 4385. «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия от 17 ноября 1938 г.» // Исторический архив. 1992. № 1. С. 125-128.
624
аресты», работники НКВД забросили агентурно-осведомительную работу, предпочитая действовать таким упрощенным методом как практика массовых арестов, ориентировались на доказательства, полученные у обвиняемых во время допросов. Постановление от 17 ноября сосредоточило свое внимание на исполнителях террора, а не на его партийных инициаторах и вдохновителях. Так выглядел механизм «приписывания вины», ранее уже использовавшийся (постановление от 17 ноября 1938 г. было поразительно похожим на инструкцию от 8 мая 1933 г., которая призывала положить конец массовым арестам, связанным с коллективизацией и раскулачиванием*).
В приказе от 26 ноября 1938 г. новый нарком внутренних дел Л. П. Берия детализировал основные положения постановления от 17 ноября 1938 г., представил указания по его выполнению**.
Важную роль в проведении курса на ограничение масштабов террора и перестройку работы следственных органов сыграли также постановления, ориентировавшие органы прокуратуры и НКВД на проведение реабилитационных мероприятий. Директива НКВД и Прокуратуры СССР от 26 декабря 1938 г. обязывала начальников УНКВД и прокуроров союзных и автономных республик «во всех случаях поступления заявлений и жалоб на решения троек», эти жалобы рассмотреть, «в случаи признания неправомерности вынесенного решения и необходимости его отмены <...> вынести постановление об отмене и прекращении дела»"*. Это положение предоставляло возможность лицам, попавшим в маховик репрессий и незаконно осужденным тройками, добиться пересмотра своего приговора.
Однако через два месяца, 26 февраля 1939 г., прокурор РСФСР М. И. Панкратьев своим приказом существенно ограничил рамки реабилитационных мероприятий, указав, что «опротестование может быть лишь в исключительных случаях, при явной незаконности и необоснованности приговора»4*. 1 июня 1939 г., внося изменения в постановление от 26 февраля, прокурор РСФСР в очередной раз подчеркнул это обстоятельство5*.
* Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание: Документы и материалы. М, 2001. Т. 3: Конец 1930-1933. С. 746-750.
Приказ народного комиссара внутренних дел Союза ССР № 00762 от 26 ноября 1938 г. // Жертвы политических репрессий в Алтайском крае. Т. IV. Барнаул, 2002. С. 176-177.
"* Директива НКВД и Прокуратуры СССР № 2709. Об отмене решений быв. троек НКВД от 26 декабря 1938 года // Бутовский полигон, 1937-1938 гг.: Книга памяти жертв политических репрессий. Т. 5. М., 2001. С. 344.
4* Приказ по прокуратуре СССР № 473 от 26 февраля 1939 г. // ЦХАФ АК. Ф. Р-1474. On. 1. Д. 669. Л. 42-45.
5* Приказ по прокуратуре РСФСР № 1395 от 1 июля 1939 г. // ЦХАФ АК. Ф. Р-1474. On. 1. Д. 669. Л. 69.
625
Рамки реабилитации ограничивались также тем обстоятельством, что доследование и решение о реабилитации осужденных лиц с самого начала было в руках того ведомства, которое вело следствие и играло главную роль при вынесении приговоров тройками. Эта позиция была дополнительно подкреплена приказом НКВД и прокуратуры СССР от 23 апреля 1940 г. Он предписывал, что решение о пересмотре приговоров, вынесенных тройками, может приниматься только Особым совещанием*. При этом речь шла о внесудебном органе НКВД, который лишь находился под общим надзором прокуратуры.
Вышеуказанные документы становились правовой базой для реабилитационных мероприятий, стимулируя поток протестов против несправедливых приговоров внесудебных органов и судов.
Жалобы от осужденных и их родственников начинают поступать в прокуратуру в период разгара Большого террора (см. документы № 229, 230). Однако процесс реабилитации противоречил политике проводимой кампании, а потому работа по рассмотрению данных заявлений не проводилась. В 1939-1940 гг., после создания правовой основы для реабилитационных мероприятий, отмечался настоящий поток жалоб от осужденных и их родственников. Так, за 9 месяцев 1940 г. (с января по сентябрь) в прокуратуру Алтайского края поступило 27 253 жалобы, из них 12 845 по спецотделу (сюда поступали жалобы на приговоры, вынесенные внесудебными органами)". Жалобы спецотдел прокуратуры рассматривал с большой задержкой. Это было связано, во-первых, с тем, что органы НКВД не высылали вовремя истребованные по жалобам дела; во-вторых, районные прокуроры медлили с проверкой дел. Так, например, прокурор Змеиногорского района держал некоторые дела на «проверке» по 3 месяца, Смоленского — 4, Павловского — 6 месяцев***. Со временем «производительность труда», как это было названо в одном из документов, увеличилась: если в 1939 г. спецотделом краевой прокуратуры проверялось 7-8 жалоб в день, то в 1940 г. — 15-1 б4*, объяснялся этот рост соревнованием, в котором участвовали работники спецотдела. В результате, если на начало 1940 г. насчитывалось 4194 нерассмотренных жалобы, то к 1 октября этого же года их оставалось 1367, в том числе 348 — с 1939 г.5'
* Приказ НКВД и прокуратуры № 0165 от 23 апреля 1940 г. // Бутовский полигон, 1937-1938 гг.: Книга памяти жертв политических репрессий. Т. 5. М., 2001. С. 344.
** Сведения о движении жалоб по 1-му отделению спецотдела прокуратуры Алтайского края на 20.01.[19]40. ЦХАФ АК. Ф. Р-1474. On. 1. Д. 1а. Л. 7. *** Акт проверки выполнения конкурсных обязательств спецотделом от 25.10.[19]39 // ЦХАФ АК. Ф. Р-1474. On. 1. Д. 1 а. Л. 74-75. 4* Там же. Л. 74.
5* Сведения о движении жалоб по 1-му отделению спецотдела прокуратуры Алтайского края на 20.01.[19]40 // ЦХАФ АК. Ф. Р-1474. On. 1. Д. 1 а. Л. 74-75.
626
Однако ускорение рассмотрения жалоб, связанное с необходимостью разбора их «залежей», зачастую приводило лишь к еще большему формализму при их рассмотрении. К тому же количество нерассмотренных жалоб в спецотделе было значительно большим, чем во всех других отделах вместе взятых (на них к 1 октября 1940 г. приходилось всего 320 нерассмотренных жалоб)", хотя, как было показано выше, спецотдел уступал по общему количеству поступавших жалоб.
Существовал определенный порядок рассмотрения жалоб на приговоры, вынесенные внесудебными органами. Прокурор по спецделам посылал в Управление НКВД требование о высылке дела, необходимого для рассмотрения жалобы. Изучал это дело, и, если появлялись сомнения в законности приговора, поручал районным прокурорским работникам провести доследование. Опираясь на результаты дополнительного следствия, прокурор спецотдела либо выносил протест на предмет пересмотра дела (см. документ № 235), либо отказывал в удовлетворении жалобы (см. документ № 243). Протест, вынесенный прокуратурой, обязывал НКВД провести доследование, а затем, опираясь на его результаты, составить заключение: приговор изменить либо оставить в силе (см. документы № 232, 234). Работники НКВД, не заинтересованные в дискредитации результатов своих следственных действий периода Большого террора, проводили доследование формально. Заключительное слово принадлежало Особому совещанию при НКВД, однако, в архивно-следственных делах эти решения не отложились, а потому итог пересмотра приговора, как правило, не известен.
Примером рассмотрения жалоб на приговоры, вынесенные внесудебными органами, может служить следственное дело в отношении 5 жителей Тогульского района". 25 августа 1939 г. в прокуратуру поступила жалоба на незаконность приговора от одного из осужденных по этому делу. 13 октября этого же года заместитель край-прокурора по спецделам обратился в краевое управление НКВД с просьбой выслать данное архивно-следственное дело для проведения проверки. Дополнительное расследование поручили провести районной прокуратуре, в ходе которого повторно допрашивались свидетели, привлекались новые, запрашивались справки о социальном происхождении осужденных.
Повторно допрошенные свидетели изменили свои показания 1937 г.: контрреволюционной агитации от осужденных не слышали,
* Проверка спецотдела прокуратуры Алтайского края на 01.10.[19]40 // ЦХАФ АК. Ф. Р-1474. On. 1. Д. 361. Л. 14.
За «вредительскую контрреволюционную деятельность» 23 ноября 1937 г. тройка НКВД по Алтайскому краю приговорила Г., 3., А., С. к различным срокам заключения, а Т. к расстрелу.
627
о фактах вредительской деятельности им ничего неизвестно*. По приобщенным к делу справкам в 1937 г. осужденные являлись кулаками, по справкам 1940 г., собранным прокуратурой, — середняками. 10 июня 1940 г., опираясь на результаты дополнительного расследования, прокуратура вынесла протест об изменении решения тройки от 23 ноября 1937 г. (см. документ № 235). Следователи РО НКВД Тогульского района начали свое повторное расследование. Оно проводилось формально, дублируя результаты следствия 1937 г. Итог «доследования» очевиден: факты «вредительской контрреволюционной деятельности» осужденных подтвердились. В результате уполномоченный Тогульского РО НКВД СССР по Алтайскому краю выносит заключение: решение тройки оставить в силе. Начальник управления НКВД СССР по Алтайскому краю утвердил данное заключение**. Прокурорское расследование, доказывающее невиновность осужденных, не стало для НКВД поводом для проведения более качественного доследования и, соответственно, не повлияло на пересмотр приговора.
После 17 ноября 1938 г. возникла необходимость изменения существовавших в органах НКВД в период Большого террора методов ведения следствия, возвращения их в рамки процессуальных норм, действовавших до начала репрессивной акции. Это происходило с большим трудом, особенно в районах. Поэтому в управлении НКВД по Алтайскому краю формальное отношение районных следователей НКВД к работе вызывало критику. Их обязывали проводить расследование более тщательно. Но не всегда подобная критика приводила к отказу от формализма в работе следователей на местах. Да и сама критика зачастую была лишь формальностью. Так, после проведения доследования одного из дел, по которому был вынесен прокурорский протест, Хабарский РО НКВД получил письмо от заместителя следственной части УНКВД. В нем говорилось, что «краевая прокуратура, проведя дополнительное расследование <...>, вынесла протест на необоснованный арест и осуждение тройкой Л., Ш., В. Вы же, проводя новое расследование, настолько небрежно отнеслись к исследованию преступной деятельности обвиняемых, что не дает возможности принять правильного решения по делу. Краевая прокуратура, проверяя соцпрошлое обвиняемых, истребовала и приобщила к делу справки Новоильинского сельского совета, из которых Л., Ш., В. происходят из крестьян-середняков, избирательных прав не лишены. Из приобщенных вами спра-
* Свидетельские показания 1937 г. доказывали причастность обвиняемых к контрреволюционной агитации, вредительской деятельности. " ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 7463. Л. 131-132.
628
вок того же сельсовета прямо говорится, что В. — кулак, лишен избирательных прав за эксплуатацию батраков, Ш. имел крепкое зажиточное хозяйство и Л. — в прошлом зажиточный, лишался избирательных прав. Спрашивается, каким справкам верить? <...>. В декадный срок все перепроверить» (см. документ № 236). Районные следователи НКВД провели очередное доследование. По своим результатам оно ничем не отличалось от результатов основного следствия и первого доследования. Справки о социальном положении осужденных, показания свидетелей лишь в очередной раз были продублированы. Как итог, приговор, вынесенный тройкой НКВД в отношении Л., Ш., В., остался в силе*.
Не подлежала проверке законность осуждения лиц, приговоренных к расстрелу. Даже в тех случаях, когда в ходе доследования, проводившегося по групповому делу, была установлена необоснованность осуждения тех или иных фигурантов этого дела, приговоренных к заключению в ИТЛ", проверка законности осуждения тех, кому были вынесены «расстрельные» приговоры, не проводилась (еще до начала доследования следователь НКВД указывал на нецелесообразность этого"*. Так, например, по результатам пересмотра дела М. и других (всего 11 человек) УНКВД по Алтайскому краю от 11 марта 1940 г. принимается решение: в отношении 7 человек, осужденных к различным годам заключения, снизить срок заключения либо отменить приговор, а в отношении 4 человек, приговоренных к высшей мере наказания, «считать решение Судебной тройки УНКВД по АК правильным»4" (см. документ № 234).
Одним из возможных результатов доследований, проводившихся в рамках реабилитационных мероприятий, являлась переквалификация преступления на «менее социально опасное», что приводило к снижению срока наказания. Распространенной становится практика изменения ст. 58 УК (политические преступления) на ст. 109 (должностные преступления) (см. документ № 234).
Важную роль при пересмотре приговора играло социальное происхождение осужденного. 4 декабря 1937 г. И., жительница с. Загай-ново Тальменского района, была осуждена на десять лет ИТЛ по ст. 58-10 за «контрреволюционную агитацию». В ходе доследования, проведенного по ее жалобе в 1939 г., факт контрреволюционной агитации не подтвердился. Однако, как было сказано в постановле
* ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 7218.
" Обычно по их заявлениям и жалобам и проводилось доследование.
*** См , например, заключение прокуратуры Алтайского края по делу обвиняемого К. и др. // ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 1896. Т. 4. Л. 394, заключение по делу М. и др. (11 чел.) // Д. 7640. Л. 257-258.
4* ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 7640. Л. 254, 257-258.
629
нии прокурора спецотдела краевой прокуратуры, «принимая во внимание, что осужденная И. является классово чуждой», жалобу ее «оставить без удовлетворения»* (см. документ № 243). Не невиновность человека, а его социальное происхождение решали исход дела. Данный факт наглядно свидетельствует о том, что главной целью репрессий 1937-1938 гг. было не пресечение политических преступлений, а «выкорчевывание» социально враждебных элементов. В таких условиях становилось возможным преследование не по политическим мотивам, а исключительно по социальному, национальному и другим признакам.
В целом результативность реабилитационной кампании 1939-1941 гг. была незначительной, так как партийное руководство, а тем более работники НКВД не были заинтересованы в придании ей масштабного характера. Согласно данным, опубликованным в мемориальном издании «Жертвы политических репрессий в Алтайском крае», в 1939-1941 гг. были реабилитированы всего лишь 237 жителей Алтая".
Показательным для суждения о том, насколько результативной была реабилитационная кампания 1939-1941 гг., является дело в отношении эсеро-повстанческой организации, сфабрикованное в Рубцовском оперсекторе, по которому было осуждено 808 человек. Все они якобы являлись членами выше названной организации, стремившейся уничтожить существующий строй, проводившей вредительскую и диверсионную деятельность и т. п. В отдельное делопроизводство в рамках этого дела было выделено следствие в отношении 100 человек. Из них 32 человека были расстреляны, а 68 человек осуждены к 10 годам заключения в исправительно-трудовом лагере. В ходе пересмотра материалов дела в 1940-1941 гг., проводившегося по протесту заместителя краевого прокурора по спецделам, был выявлен их сфальсифицированный характер. В апреле 1941 г. управление НКВД Алтайского края вынесло заключение о возбуждении ходатайства перед Особым совещанием НКВД СССР об отмене решения судебной тройки. Предлагалось в отношении 27 человек приговор отменить и освободить их из заключения, а в отношении остальных осужденных приговор оставить в силе, но состав преступления переквалифицировать на ст. 58-10, сняв обвинения по статьям 58-11 и 58-2. Однако дело Особым совещанием так и не было рассмотрено. И лишь в 1954 г. за отсутствием состава преступления решение тройки отменили. В принятом
* ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 1114. Т. 4. С. 44-45. Жертвы политических репрессий в Алтайском крае. Т. 3. Ч. 2. Барнаул, 2001. С. 430; Т. 4. Барнаул, 2002. С. 663.
630
No comments:
Post a Comment