13 Массовые репрессии в Алтайском крае Приказ №00447

№ 176

Протокол допроса обвиняемого Л., бывшего политрука тюрьмы № 1 г. Барнаула

[г. Барнаул] 13 января 1941г.

Вопрос: Вы разгласили служебную тайну о приведении в исполнение приговоров на заключенных, приговоренных к ВМН. Подтверждаете это?

Ответ: О порядке приведения приговоров в исполнение на заключенных, приговоренных к ВМН, я никогда и никому не говорил.

Вопрос: Вы наклеветали Р. о том, что в 1937 году заключенных приговоренных к ВМН в тюрьме № 1, якобы, убивали ломами и сбрасывали в яму. Подтверждаете этот разговор с О.?

Ответ: О том, как приводились приговоры в исполнение на приговоренных к ВМН в тюрьме № 1 в 1937 году, я об этом О. не говорил, но на эту тему у меня с ним разговор был в присутствии быв[шего] работника ИТК М. По этому вопросу Р. нам рассказывал, якобы, со слов освобожденных из тюрьмы бывших членов ВКП(б), О., Я. и Б., которые якобы, ему рассказывали, что когда они в 1937-[19]38 гг. сидели в тюрьме, над ними издевались, их пытали, а лиц, приговоренных к ВМН, не расстреливали, а убивали ломами и сбрасывали в яму.

Вопрос: Вы говорили О., что после выхода в свет Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26/VI-1940 г. тюрьма переполнена народом, среди которых много честных колхозников, коммунистов?

Ответ: Разговор у меня с О. на эту тему был. Он у меня спрашивал, как поступают осужденные по указу и наверно разных специальностей? На что я ему ответил, что поступают директора и других специальностей. Дальше О. сказал: «Под эту шумиху, как в 1937 г., могут попасть и честные коммунисты, вроде Б. и других». На это я ему ответил: «Возможно, кто и попадет, хотя сейчас разбираются лучше».

Вопрос: Вы рассказывали О., что в тюрьме все камеры переполнены, вместо 20 чел. в камере сидят по 100 и более человек, от недостатка воздуха ежедневно умирают по 2-3 человека?

Ответ: Вообще о перенаселенности тюрьмы я с О. разговаривал очень часто. Я имел в виду, что он, как работник РК ВКП(б), поможет разгрузить тюрьму. Что касается, сколько человек сидит в камере и что от недостачи воздуха ежедневно умирают по 2-3 человека заключенных, я ему об этом не говорил.

451

Вопрос: Вы разговаривали с заключенными женщинами белорусками, ранее проживавшими на территории бывшей Польши и на какую тему?

Ответ: Разговаривал с одной заключенной, осужденной по указу от 26/VI-1940 года. При заходе в камеру эта заключенная, фамилию ее не знаю, наклонила голову к полу, я обратился к ней, спросил: «Зачем это?» Эта женщина ответила, что мы привыкли кланяться панам. Я ей разъяснил, что в СССР панов нет и кланяться не надо. Тут же добавил: «И в Польше теперь нет панов». В заключение этого разговора она попросила меня, чтобы ее выводили на работу. Я ей ответил, будет что делать, работу дадим.

Вопрос: А с другими заключенными женщинами, проживающими на территории быв[шей] Польши, вы разговаривали?

Ответ: Кроме, как только с этой женщиной я больше с арестованными женщинами белорусками не разговаривал.

Вопрос: В тюрьме № 1 имеются заключенные женщины-белоруски с детьми, которые, якобы, безвинно посажены?

Ответ: О таких женщинах я не слышал, есть ли такие женщины или нет.

Вопрос: В отношении женщин-белорусок с детьми, которых заключают под стражу безвинно, Вы об этом в ноябре месяце 1940 г. говорили гр-ну О. Подтверждаете этот разговор с О.?

Ответ: Нет, не подтверждаю, такого разговора у меня с О. не было.

Вопрос: В ноябре месяце 1940 г. Вы разговаривали с О. в его квартире о состоянии 3-го корпуса тюрьмы № 1?

Ответ: Такой разговор был, примерно в августе или сентябре месяце 1940 г.

Вопрос: Кто еще присутствовал при этом разговоре? Ответ: Кроме О. никого не было.

Вопрос: А жена О., гр-нка Б., при этом разговоре присутствовала?

Ответ: Нет, ее не было, но утвердительно сказать не могу.

Вопрос: Что Вы рассказали О. о состоянии этого корпуса?

Ответ: Я ему рассказал, что в тюрьме № 1 есть корпус № 3, который признан к эксплуатации непригодным, а людей туда садят, а он может обвалиться, за это и нас с начальником тюрьмы посадят. После этого О. мне посоветовал уйти с работы политрука, а то на самом деле посадят.

Вопрос: В декабре месяце 1940 г. у вас с О. был разговор в отношении сотрудника УНКВД П.?

Ответ: Такой разговор с О. был только не в декабре месяце 1940 г., а в начале 1940 г., в каком месяце я не помню. Я ему рассказал, что

452

у нас было собрание, на котором отдельные коммунисты выступали и указывали, что П. грубо обращался с заключенными, О. добавил, что он член бюро Центрального РК ВКП(б) на заседаниях тоже грубит.

Вопрос: Не правду говорите, Вы же О. говорили, что быв[ший] член бюро Центрального РК ВКП(б) П. [в] настоящее время осужден на 15 лет за то, что он сам лично расстреливал коммунистов. Подтверждаете этот разговор?

Ответ: О том, что П. осужден на 15 лет я об этом никому не говорил, да я про него ничего не знаю. П. я на днях до моего ареста видел в столовой УНКВД.

Вопрос: Вы разговаривали с гр-ном О. в отношении материального обеспечения сотрудников УНКВД?

Ответ: Да, я об этом с ним разговаривал, примерно в ноябре месяце 1940 г. Этот разговор он сам начал, что «вот мы с тобой не живем, а существуем, я вот получил туберкулез. Такие, как ваше начальство, живут хорошо». Я промолчал, ничего ему на это не сказал.

Протокол читал, с моих слов записано верно (подпись)

Допросил: нач[альник] 1-го отделения тюремного отд[ела], лейтенант

государственной безопасности (подпись)

ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Он. 7. Д. 5037. Л. 15-17. Рукописный подлинник.

№ 177

Постановление УНКВД по Алтайскому краю о привлечении в качестве обвиняемого Л., политрука тюрьмы № 1 г. Барнаула

[г. Барнаул] 3 февраля 1941 г.

Я, начальник 1-го отделения тюремного отдела УНКВД по Алтайскому краю, лейтенант госбезопасности Соломин, рассмотрев следственный материал по делу № 229 в отношении гр-на Л., 1910 г. рождения, происходит из семьи рабочего, родился в гор. Одессе. Проживает — город Барнаул, 2-я Луговая, № 6. По национальности украинец, гр-н СССР, образование 7 классов, член ВКП(б), не судим. До ареста работал политруком

453

тюрьмы № 1 УНКВД Алтайского края и, принимая во внимание, что он достаточно изобличается в том, что, работая политруком тюрьмы, злоупотреблял своим служебным положением, систематически нарушал приказы НКВД СССР за №0411 и 00859.

Вопреки существующему положению, Л. приказывал надзирателю И. заключенную женщину из камеры № 8 перевести в камеру № 6, а 16 сентября 1940 года надзирателю С. приказывал произвести рассадку заключенных второй камеры в разные камеры.

23 сентября 1940 года приказал надзирателю С. выпустить со двора тюрьмы без соответствующего на это разрешения, для ремонта своей квартиры, заключенного Г. и вывезти четыре оконных рамы и оконное стекло.

24 сентября 1940 года отдал незаконное распоряжение надзирателю М. выдать двойную порцию обеда злостному нарушителю тюремно-камерного режима, объявившему голодовку, заключенному П.

Пользуясь своим служебным положением, Л. давал незаконные распоряжения бывшим заведующим столовой № 2 Спецторга К. и К. доставлять ему на квартиру продукты в кредит, полученные для общественного питания надзорсостава, чем ухудшал качество обедов в столовой и вызывал нездоровые настроения надзорсостава.

Допрошенному по данному делу в качестве свидетеля гр-ну Ш. в августе месяце 1940 г. Л. разгласил государственную тайну и рассказал о неправдоподобных фактах, что Барнаульская тюрьма переполнена заключенными, которые спят стоя и что при допросах их пытают.

Ему же рассказал, что заключенные в тюрьме произвели камерный беспорядок, во время которого разобрали стену камеры.

Гр-ну О. так же разгласил государственную тайну о порядке приведения приговоров в исполнение в отношении заключенных, осужденных к ВМН, и что в 1937 году заключенных, приговоренных к ВМН, не расстреливали, а убивали ломами.

Тюрьма № 1 переполнена, в камерах вместо 20 челов[ек] по лимиту сидят по 100 и более человек и что из-за недостатка воздуха заключенные ежедневно умирают.

Корпус № 3 вследствие своей ветхости и перегруженности угрожает обвалом и неизбежностью больших жертв заключенных.

В августе месяце 1940 года в квартире О. в присутствии О., М. и К. высказал недовольство против проводимых мероприятий советским правительством и политики партии, направленных против дез-

454

организаторов производства, прогульщиков, летунов и т. п., что в связи с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26.VI.1940 года тюрьмы переполнены, как в 1937 году. В тюрьмы попадают честные коммунисты.

Указы на местах партийно-комсомольские и профсоюзные организации разъясняют плохо, в особенности белорусам, которые не знают законов, и поэтому они безвинно попадают в тюрьму.

Л., приглашая гр-на Ш. на работу в тюрьму, высказал недовольство, что в городе в магазинах ничего нет и вообще ничего не достать.

В конце апреля месяца 1940 г. Л. проводил политинформацию среди надзорсостава в тюрьме № 1, где исказил учение Ленина об обществе, сказал так: «Капитализм — это высшая стадия, который победит социализм во всем мире». И после того, как с такой формулировкой не согласились присутствующие, Л. сослался на имеющую у него под руками книгу — шеститомник Ленина, указав, что в нем допущена опечатка, он пообещал об этом написать в Москву, чтобы эту книгу изъяли.

Кроме того, Л. высказывал недовольство, что в органах НКВД хорошо материально обеспечена «головка», а такие как он не живут, а существуют.

Содеянное преступление Л. подпадает под признаки ст. ст. 109, 121 и 58 п. 10 УК РСФСР, постановил:

гр-на Л. привлечь в качестве обвиняемого по ст. ст. 109, 11 и 58 п. 10 УК РСФСР, а меру пресечения способов уклонения от следствия и суда оставить прежней, т. е. содержание под стражей.

Копию постановления направить [в] прокуратуру Алт[айского] края.

Нач[альник] 1-го отделения тюр[емного] отдела,

лейтенант государственной] безопасности (подпись)

«Согласен»: заместитель] нач[альника] тюр[емного] отд[ела] УНКВД Алт[айского] края,

лейтенант госбезопасности (подпись)

Настоящее постановление мне объявлено:

4 февраля 1941 года (подпись)

455

ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 5037. Л. 105-106. Машинописный подлинник.

№ 178

Из протокола допроса свидетеля Ш., бывшего помощника оперуполномоченного Барнаульского ГО НКВД

[г. Барнаул] 28 ноября 1956 г.

Я, ст[арший] следователь следственного] отдела УКГБ Алтайского] края майор М., допросил в качестве свидетеля.

1. Фамилия Ш.

2. Изменял ли фамилию нет

3. Год рождения 1911 Место рождения г. Барнаул

4. Национальность, гражданство русский, гр-н СССР

5. Социальное положение служащий

6. Образование среднее

7. Партийность ч[лен] КПСС <...>'

Вопрос: Вы работали в УНКВД Алт[айского] края в 1937 году?

Ответ: Да, работал, с октября 1937 г. оперуполномоченным 4-го отдела УНКВД Алт[айского] края.

Вопрос: Вы принимали участие в ведении следствия по делам о контрреволюционных преступлениях?

Ответ: Да, принимал.

Вопрос: Как велось расследование по групповому делу на К. и др. и какое участие Вы принимали в этом?

Ответ: Дела на К. и др. я сейчас не помню, принимал ли участие в ведении следствия по этому делу сказать не могу.

Вопрос: По этому делу Вами допрошены П., Ш. и Ю., помните этих лиц?

Ответ: Нет, не помню.

Вопрос: Вам предъявляются протоколы допросов П., Ш. и Ю. Вами они написаны?

Ответ: Да, протоколы допросов П., Ш. и Ю. написаны моей рукой.

Вопрос: Следовательно, Вы их допрашивали?

Ответ: Поскольку эти протоколы написаны моей рукой, значит я их допрашивал. Я не помню такого случая, чтобы составлял протоколы допросов, не видя арестованных.

Вопрос: Какие у Вас имелись основания для обвинения П., Ш. и Ю. в таких преступлениях?

Ответ: Какие имелись компрометирующие материалы на этих лиц, я сейчас не помню.

Вопрос: Почему обвиняемые П., Ш. и Ю. с первого же вопроса признали себя виновными в принадлежности к контрреволюционной фашистской организации?

Опущены биографические данные свидетеля.

456

Ответ: Почему конкретно с первого вопроса признали себя виновными эти арестованные я не помню. По мне известно, что перед допросами обвиняемые подвергались длительной и активной внутренней камерной обработке.

Вопрос: В чем заключалась внутрикамерная обработка?

Ответ: Вопросом внутрикамерной обработки я не занимался и детально по этому вопросу показать не могу. Но на одном из оперативных совещаний б[ывшим] нач[альником] УНКВД Алт[айского] края Поповым было сказано, что сделать надо так, чтобы арестованный, выйдя из камеры, готов был на любое признание. Кто осуществлял внутрикамерную обработку я не знаю.

Вопрос: Как видно из материалов дела, Ю. был арестован 6 декабря 1937 года и в этот же день дал признательные показания. Когда же он мог быть обработанным в камере?

Ответ: Срок для внутрикамерной обработки тою или другого арестованного зависел от степени развития арестованного, это, во-первых, а, во-вторых, обстановка в камере была такая, что любой арестованный подвергался коллективному воздействию с первого дня ареста.

Вопрос: Применялись какие-либо меры физического воздействия к П., Ш. и Ю. в процессе следствия?

Ответ: Лично с моей стороны к этим арестованным и другим меры физического воздействия не применялись, если не считать, что арестованные допрашивались стоя. Делалось это не по моей инициативе, а вследствие того, что на распоряжения Попова все стулья из кабинетов, в которых допрашивались арестованные, были убраны.

Вопрос: Из материалов дела видно, что Ш. арестован 2 декабря 1937 г., почему же первый протокол допроса Ш. датирован 5 ноября 1937 г.

Ответ: Очевидно, это механическая описка, надо полагать, что Ш. был допрошен не 5 ноября, а 5 декабря 1937 года.

Вопрос: Корректировались протоколы допросов П., Ш. и Ю.?

Ответ: Корректировались ли эти протоколы я сейчас сказать не могу, но такая практика в то время существовала.

Протокол допроса записан с моих слов верно и мною прочитан.

(подпись)

Допросил: ст[арший] следователь следственного]

отдела УКГБ при СМ СССР по Алт[айскому] краю,

майор (подпись)

457

ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 4680/1. Л. 32-34. Рукописный подлинник.

№ 179

Из протокола допроса свидетеля Ж., бывшего начальника Барнаульского ГО НКВД

г. Барнаул 21 апреля 1958 г.

Я, cm[аршийJ следователь следотдела УКГБ при С[овете] Министров J СССР по Алтайскому краю майор Соснов, допросил в качестве свидетеля

1. Фамилия Ж.

2. Год рождения 1900

3. Место рождения гор. Москва

4. Национальность русский

5. Гражданство СССР <...>'

Вопрос: Работали ли Вы в органах НКВД в городе Барнауле, если да, то в качестве кого?

Ответ: В феврале месяце 1937 года приказом Управления НКВД по Западно-Сибирскому краю я был назначен на должность начальника Барнаульского горотдела НКВД. Вместе со мной на работу в Барнаульский горотдел НКВД был назначен К. К. выехал в Барнаул сразу же, а я прибыл в гор. Барнаул через месяц, то есть в марте 1937 года. В должности начальника Барнаульского горотдела НКВД я служил до октября 1937 года, после чего при организации Управления НКВД по Алтайскому краю я был назначен инспектором. От следственно-оперативной работы бывшим начальником Управления НКВД Поповым был я отстранен.

Вопрос: Какими материалами Вы располагали о существующей в городе Барнауле контрреволюционной кадетско-монархической эсеровской организации, созданной, якобы, по заданию «Российского общевоинского союза»?

Ответ: В распоряжении Барнаульского отдела НКВД, где я был начальником, никаких материалов о существовании в городе Барнауле контрреволюционной кадетско-монархической эсеровской организации, созданной по заданию «РОВС», не было. Я имею в виду, что в горотделе НКВД о существовании ровсовской организации не было как оперативных, так и следственных материалов. Указанная выше ровсовская контрреволюционная организация была сфальсифицирована органами НКВД, а именно бригадой, возглавляемой бывшим начальником 4-го отдела УНКВД по Западно-Сибирскому краю Поповым.

Опущены биографические данные свидетеля.

458

Вопрос: О какой контрреволюционной организации «РОВС» вы говорите?

Ответ: Лично мне известно о фальсификации следственного дела на так называемый штаб «РОВС» в городе Барнауле во главе с Ш. Мне помнится, что в штаб «РОВС» входило 6 или 7 человек. Об этом деле я и говорил выше.

Вопрос: Вам предъявляются архивно-следственные дела № 310902 и № 29294 по обвинению Ш., Б., В., Д. и В. в принадлежности к штабу «РОВС». Вам знакомы эти дела?

Ответ: Да, знакомы. Ш., Б., В., В., Б., Д. и Ш. были причислены к так называемому штабу «РОВС», и дела на них были сфальсифицированы.

Вопрос: Что конкретно Вам известно о фальсификации названных следственных дел?

Ответ: Как я уже показал выше, в марте 1937 года я прибыл в город Барнаул, по октябрь месяц 1937 года работал начальником Барнаульского горотдела НКВД. Будучи еще в Новосибирске, начальник управления НКВД Миронов говорил мне о вскрытой контрреволюционной организации «РОВС» в Новосибирске во главе с бывшим князем Долгоруковым. Он дал мне указание о вскрытии ров-совской организации в Барнауле. По прибытию в Барнаульский гор-отдел я просмотрел все оперативные и следственные материалы, но о существовании организации «РОВС» даже не было никаких сигналов и подозрений.

Примерно в июне 1937 года я как начальник Барнаульского горотдела НКВД, получил от руководства управления НКВД по Западно-Сибирскому краю указание об изъятии бывших белых офицеров, офицеров колчаковской армии, эсеров, активных церковников и так далее. Я составил такие списки. В указаниях Управления НКВД говорилось, что санкции на арест таких лиц у прокуратуры брать не надо. Следствие предлагалось вести упрощенно, то есть о его прошлой деятельности. Перед началом массовой операции бывший начальник Управления НКВД по Западно-Сибирскому краю Миронов снова потребовал от меня вскрытия контрреволюционной организации «РОВС». Я ему сообщил, что у нас в горотделе НКВД таких данных не имеется. Миронов предупредил меня, что если я это не сделаю, то будут ко мне приняты меры.

Вскоре после этого в Барнаульский горотдел НКВД прибыла бригада из управления НКВД во главе с начальником 4-го отдела УНКВД Поповым. Вместе с Поповым прибыли Т., Р., К. и К. Попов посмотрел составленные нами списки бывших белых офицеров и других и тут же дал санкцию на арест. После этого в ту же ночь было арестовано около 70-80 человек.

459

После ареста этих лиц, Попов просматривал список арестованных в моем кабинете в присутствии меня, моего помощника Ш. и прибывшего из Новосибирска Т. Из числа арестованных Попов стал составлять схему контрреволюционной организации «РОВС». Попов наметил сначала в схеме во главе штаба «РОВС» Б. или же В. Затем Попов спросил у меня, где находится бывший полковник Ш. Я сказал ему, что он арестован был до этой операции и находится в Управлении НКВД в Новосибирске. Попов ответил, что Ш. затребует из Новосибирска и на схеме во главе контрреволюционной организации «РОВС», написал фамилии Ш., А., Б., В., Д., Ш. и Б. с В., написал в схеме как члены штаба контрреволюционной организации «РОВС». Составив указанную схему, Попов передал ее Т., предложил приступить к допросу арестованных в разрезе этой схемы. Я повторяю, что в горотделе НКВД никаких материалов, говорящих о принадлежности Ш., Б., Ш., Б., В. и Д., В. к контрреволюционной организации «РОВС» не было. Не видел таких материалов и у бригады Попова. Если бы об этом были какие-либо материалы, то Попову не стоило бы задумываться, кого же поставить во главе штаба «РОВС». Этот факт говорит о фальсификации дела по так называемому штабу «РОВС» во главе с Ш., как мне помнится, был в Новосибирске допрошен помощником начальника Управления НКВД по Западно-Сибирскому краю Гречухиным и доставлен в Барнаул.

Попов при мне давал указание оформлять Ш., Б., Д., Ш., Б., В. и В. в следствии, как руководящий состав организации «РОВС», как членов штаба.

Я лично сам участия в допросе арестованных не принимал. Допрос арестованных вели Т., Ш., Р. и К. Непосредственное наблюдение за следствием вел Попов. Но мне как начальнику Барнаульского горотдела НКВД все же приходилось бывать на допросе отдельных арестованных. Я лично вызывал на допрос арестованного Ш. На допросе по существу данных им уже показаний о принадлежности к контрреволюционной организации «РОВС», Ш. заявил, что участником указанной организации он не был и что подписал протокол допроса после применения к нему незаконных методов следствия. Я лично видел Ш. на допросе у Т., Ш. в то время стоял. Ш. отказался от своих показаний в присутствии бывшего сотрудника горотдела К. Я прошел в другие кабинеты, где также увидел арестованных, которые на допросе стоят. Видя такое положение, что арестованные допрашивались по ранее составленной схеме Поповым и к арестованным применяли «выстойку», я решил поговорить об этом с Поповым. Я сказал Попову, что такой метод следствия, который они ведут, является незаконным и приводит к

460

фальсификации дела. Я предложил Попову пройти вместе со мной по кабинетам, где допрашивались арестованные. В частности, я помню как я и Попов зашли в кабинет, где допрашивался В., член штаба организации «РОВС». Когда мы вошли в кабинет, то с В. находился С, на столе которого лежал отпечатанный на машинке протокол допроса для подписи. В. заявил нам, что следователь держит его на ногах в течение трех дней и требует подписать протокол допроса, который составлен не с его слов и содержит вымысел. В ответ на заявление В. Попов сказал: «Ничего, никуда не денешься, подпишешь», — и мы вышли из кабинета. После этого мне Попов сказал, чтобы я не мешал вести следствие. Я как начальник горотдела НКВД в беседах с Т. и Ш. указывал на недопустимость фальсификации протоколов допроса, так как последние составлялись ими по схеме и своему умозаключению. Т. участвовал в следствии по контрреволюционной организации «РОВС» в городе Новосибирске, знал арестованных и подгонял их связи с Новосибирском. Когда я предупреждал Т. быть осторожнее в составлении фальшивых протоколов допроса, то он мне и Ш. ответил, что он не такие дела делал в Нарыме и все прошло.

Вскоре после этого к нам в Барнаульский горотдел НКВД приехал начальник Управления НКВД по Западно-Сибирскому краю Миронов. Это было в конце июля или начале августа 1937 года, то есть в момент фальсификации дела на так называемый штаб «РОВС». Миронов вызвал на доклад к себе Попова, а меня в это время не было. Затем Миронов отдельно вызывал на доклад меня. Я сообщил ему, что следствие ведется с нарушением социалистической законности и протоколы допроса фальсифицируются. Миронов на это мне в повышенном тоне ответил, чтобы я выполнял все распоряжения Попова беспрекословно, чтобы не мешал следствию в разговоре, а сам активно включался в это дело. Миронов предупредил меня, что если я не буду делать это, то для меня будут большие неприятности. Сам Миронов из членов так называемого штаба «РОВС» никого не вызывал, оперативного совещания не проводил, в горкоме партии не был. Примерно через 1 -1,5 ч[аса] выехал обратно в Новосибирск. Точно не помню, или через неделю или через 10 дней, Попов был срочно отозван в город Новосибирск, где в кабинете застрелился заместитель Попова*. В это время ко мне Ш. несколько раз приходил для утверждения обвинительного заключения, которое было уже отпечатано на машинке. Я это отказывался делать, ссылаясь на то, что следствием руководил Попов, и он должен утверждать. Но Попова все не было.

Имеется в виду помначальника СПО УНКВД ЗСК Г. Д. Погодаев, застрелившийся в своем кабинете 31 июля 1937 г. после обвинений в связях с врагами народа.

461

Я позвонил Попову в Новосибирск. Попов дал указание мне подписать обвинительное заключение по делу Ш. и выслать дело немедленно в Новосибирск. При этом Попов напомнил о разговоре с Мироновым. После этого я утвердил обвинительное заключение по делу Ш. и других и выслал это дело в Новосибирск. Хотя я и знал о фальсификации этого дела, но обвинительное заключение вынужден был утвердить, ибо Миронов мне напоминал о неприятностях, если я не выполню указания Попова. Сам же Миронов на мои сообщения о фальсификации этого дела не обращал никакого внимания, а наоборот еще предупредил меня, чтобы я не мешал следствию.

Вопрос: Чем еще можете подтвердить фальсификацию следственных дел по контрреволюционной организации «РОВС»?

Ответ: О фальсификации следственных дел по так называемой организации «РОВС» мне припоминается еще такой случай: Т., возглавлявший следствие по «РОВС», вызвал в Барнаул начальников райотделений НКВД и у них выяснил, кто из колоритных фигур ими арестован. Оперативник Алейского райотделения НКВД П. и начальник Устъ-Калманского райотделения НКВД 3. зашли ко мне и заявили, что Т. и Ш. требовали от них колоритных фигур из числа ими арестованных. Т. и Ш. им заявили, что фамилии этих лиц им нужны с той целью, чтобы от членов штаба «РОВС» получить указанных лиц показания о преступной связи. Т. и Ш. предлагали начальникам райотделения вписывать в протоколы допроса арестованных связь с членами так называемого штаба «РОВС». Об этом мне так же сообщали П., 3. Последние от фальсификации дел отказались. Так была «вскрыта» организация «РОВС» на территории Барнаульского сектора, то есть дела на этих лиц фальсифицировались.

Когда было организовано управление НКВД по Алтайскому краю и Попов был назначен начальником управления, то он вызвал к себе 3. и ругал его за то, что он много говорит о фальсификации и предупредил 3., что он отдаст его за это под суд. Действительно, через некоторое время 3. был отдан под суд. Я же по прибытии Попова в Барнаул от оперативно-следственной работы был сразу отстранен . На партийных собраниях обсуждали меня как лицо, которое не верит в существование и разоблачение контрреволюционных организаций в Барнауле. Меня даже не пропускали в здание Управления НКВД. Сотрудники и партийный актив города от меня отвернулись и даже не здоровались. А 26 января 1939 года меня органы НКВД арестовали. Я находился под стражей по октябрь 1939 года.

На деле в первой половине 1938 г. Ж. руководил одним из ведущих репрессивных подразделений УНКВД - аппаратом Особого отдела.

462

Вопрос: За что Вы были арестованы органами НКВД? Ответ: На допросах в органах НКВД меня обвиняли в связи с участниками контрреволюционной право-троцкистской террористической организации, в то время арестованными бывшими секретарями Барнаульского горкома ВКП(б) Капыловым* и Семенихиным, бывшим председателем Барнаульского горсовета Трелиным, что якобы я знал о их контрреволюционных убеждениях. Кроме того меня обвиняли в том, что я, работая начальником Барнаульского горотдела НКВД, не мобилизовал свой аппарат на разгром право-троцкистских формирований, открыто внушил оперсоставу неверие в существование контрреволюционной эсеровско-монархической так называемой организации «РОВС». Добиваясь от меня «признательных» показаний, бывший сотрудник горотдела П. предложил мне подписать отпечатанный протокол допроса, в котором было записано о моем участии в право-троцкистской организации. Я у него стоял на ногах, но от подписи этого протокола отказался. После этого стал меня допрашивать С, добиваясь таких же показаний, и стал мне доказывать о моем неверии в контрреволюционные формирования. Я же стал С. доказывать о фальсификации следственных дел на так называемую организацию «РОВС». Сначала С. в протокол мои показания о фальсификации дела на штаб «РОВС» не записывал, а требовал показаний о право-троцкистской организации. Он даже замахнулся один раз на меня стулом, но не ударил. После этого примерно через три дня снова вызвал меня С. и сказал мне, что же писать о фальсификации дела на штаб «РОВС». Во время этого допроса я давал такие же показания, как и в настоящее время. При этом я хочу отметить, что когда мне проводили очную ставку с Р., то я его спросил, как была «вскрыта» контрреволюционная организация «РОВС». Р. ответил, что в отношении «РОВС» никаких данных не было, что эта организация была «вскрыта» в ходе следствия бригадой во главе с Поповым.

Вопрос: Вам предъявляются 4 постановления об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения на Б., Б., В., Д., которые подписаны Вами. Откуда Вам было известно об их принадлежности к контрреволюционной эсеровско-монархической организации?

Ответ: За период моей работы начальником Барнаульского горотдела НКВД с марта 1937 года по октябрь 1937 года мне приходилось подписывать ряд таких постановлений после слов «согласен» или «утверждаю». Я должен сказать, что после того, как я был предупрежден начальником Управления НКВД по Западно-Сибирскому краю Мироновым не мешать в ведении следствия бригадой во главе с Поповым, выполнять все его распоряжения, что в противном случае

" Так в документе, правильно — Копыловым М. М.

463

для меня будут большие неприятности, я вынужден подписать документы, связанные с оформлением ареста, как то: ордер, постановление об избрании меры пресечения и о предъявлении обвинения. При подписи этих документов я обращал внимание только на прошлую деятельность арестованного: бывший белый офицер и так далее. О принадлежности к организации «РОВС» я ничего не знал, с этой формулировкой был вынужден тоже соглашаться. Я, например, то знал, что дело на так называемый штаб «РОВС» было сфальсифицировано, о чем я показал ваше. Я об этом говорил с Т., Ш. и Поповым открыто. Я высказался против фальсификации начальнику Управления НКВД Миронову. Но он этим не заинтересовался, а наоборот пригрозил мне, если я буду мешать бригаде Попова. Видя такую обстановку, я и подписывал, а особенно за период с июля по октябрь 1937 года такие постановления и обвинительные заключения. Таким же образом мною были подписаны постановления о предъявлении обвинения на Б, В., Б. и Д. При этом я хочу еще также сказать, что подобные постановления иногда составлялись после ареста и «признания» арестованных. Но дата в этих постановлениях указывалась задним числом, то есть до ареста.

Вопрос: Вами также было подписано постановление об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения на В., Л., а также утвердили обвинительное заключение на Л. Что Вы можете сказать по этому вопросу?

Ответ: Ознакомившись с постановлениями о предъявлении обвинения на В. и на Л., я узнаю по почерку, что эти постановления подписаны мною. Обвинительное заключение на Л. утверждено также мною. Подобные документы я подписывал и на других лиц, на которых имелись данные об их прошлой деятельности, как то: эсер, бывший белый офицер и так далее. Что касается указания и принадлежности этих лиц к контрреволюционной организации «РОВС», я на это не обращал внимания, а действовал согласно указанию начальника управления НКВД Миронова, о чем я показал об этом выше. О причинах подписывания таких документов мною также изложено подробно.

Вопрос: Чем желаете дополнить свои показания?

Ответ: Я, как коммунист хочу сказать, что о фактах фальсификации дел по организации «РОВС» мне стало известно еще в ходе следствия. Я как коммунист, пытался против действовать этому. Я открыто говорил об этом с Т., Ш., Поповым. Я своевременно сигнализировал о фактах фальсификации по делу организации «РОВС» начальнику управления НКВД по Западно-Сибирскому краю Миронову. Но в той обстановке я один ничего не мог сделать, за все мои противодействия, органы НКВД меня арестовали и обвиняли в право-троцкистской деятельности, что, якобы, я мешал разоблачить врагов. В действителъ

464

ности же я мешал фальсифицировать дела. Когда я был арестован и давал показания о фальсификации дела на так называемый штаб «РОВС», то ко мне тоже не прислушивались. Если бы в то время разобрали этот вопрос, я мог бы еще вспомнить ряд фактов о фальсификации дел по организации «РОВС». Сейчас же за двадцатилетней давностью времени я, конечно, больше вспомнить ничего не могу.

Вопрос: В УКГБ имеется еще множество следственных дел, по которым проходящие лица обвинялись в принадлежности к так называемой контрреволюционной организации «РОВС». Какие мнения Вы имеете в отношении этих дел?

Ответ: Я не могу быть уверенным, что в Алтайском крае не было участников контрреволюционной организации «РОВС». Возможно, что таковые были. Но в Барнаульском горотделе НКВД материалов, свидетельствующих о существовании контрреволюционной организации «РОВС», не было. Судя по тому, как был «создан» так называемый штаб «РОВС» во главе с Ш., я предполагаю, что остальные дела на организацию «РОВС» тоже фальсифицировались. Особенно, если еще при этом учесть указания Т. и Ш. начальникам райотделений НКВД об искусственной увязке колоритных фигур в районе с так называемым штабом «РОВС». Тем более я видел, что Попов и его бригада стремились показать следствию большую, широко разветвленную организацию, представляющую собой блок монархистов, кадетов, эсеров и духовенства. А этот блок сочетали в себе Ш., Ш., Б., Б., В., В. и Д. О фальсификации дел на организацию «РОВС» то же говорят и те методы следствия, которые применялись бригадой Попова — выстойка, составление и печатание заранее вымышленных протоколов допросов арестованных с «признательными показаниями, искусственная увязка связей арестованных». Все это до некоторой степени можно было бы избежать, если бы к моим показаниям о фальсификации «РОВС» отнеслись внимательно, когда я об этом давал в 1939 году, будучи арестованным и обвиняемым в принадлежности к право-троцкистской организации в Барнауле. Тогда же мне предъявлялось обвинение в неверие существования контрреволюционной организации «РОВС», о чем мне пытались доказать о существовании так на очных ставках.

Протокол допроса мною прочитан,

ответы записаны с моих слов правильно (подпись)

Допросил: ст[арший] следователь УКГБ при СМ СССР

[по] Алтайскому краю, майор Соснов

465

ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 6222/5. Л. 219-228. Рукописный подлинник.

ПОКАЗАНИЯ СОТРУДНИКОВ РАЙОННЫХ ОТДЕЛЕНИЙ МИЛИЦИИ И НКВД (ДОКУМЕНТЫ)

№ 180

Из протокола допроса свидетеля К., сотрудника Знаменского РО НКВД

[г. Барнаул] 30 января 1938 г.

1. Фамилия К.

2. Имя и отчество

3. Дата рождения 1908 г.

4. Место рождения п. Кресты Знаменского района

5. Местожительство с. Знаменка Знаменского района Алтайского ] к[рая ]

6. Национальность], гражданство] (подданство) украинец <...>'

8. Род занятий фельдъегерь Знаменского РО НКВД <...>

Показания (свидетеля) К.

За ложные показания предупрежден об ответственности по ст. 95 УК.

4 июля 1937 года начальник Знаменского РО НКВД тов. П. провел оперативное совещание по вопросу изъятия контрреволюционно-кулацкого элемента в районе, [указав, что ] одновременно с изъятием дополнительно нужно выявлять. Мне лично пришлось быть на этом совещании, на утро 5 июля 1937 г. П. мне сказал, чтобы я выехал вместе по этой работе в Херсонский и Преображенский с/с с уполномоченным РО НКВД К., так было и сделано. На утро мы с К. выехали, в пути следования я еще спросил К.: «Мы что, сразу будем арестовывать». К. ответил: «Нет, только выясним».

По приезду в Преображенский с/совет часов [в] 7 утра в с/совете никого не было, мы решили пойти к председателю] с/с, вышли из здания с/совета, как на встречу в с/совет шли: председатель] с/сов. К., заместитель] директора Знаменской МТС Г., инструктор РК ВКП(б) Т. и счетовод МТС К. и тут же договорились пойти к пред[седателю] с/сов. К. выпить молока. Придя в квартиру, К. вынул 6 руб., подсел [к] К., обязал последнего доставить 1/2 литра

466

Здесь и ниже опущены биографические данные свидетеля.

вина. К. сходил, и эти 1/2 литра вина К. было расподано всем присутствующим, после этого мы все пошли в с/совет. Подойдя к с/совету, Г., Т. и К. задержались на улице, К., К. и я зашли в с/сов. К. у К. спросил [проJ кулаков, тот ему рассказал. К. писал в тетрадь, но справок на них не брал. Пробыли в с/совете не больше 2-х часов и выехали на одной автомашине с директором МТС Г., инструктором РК ВКП(б) Т. и К, доехали до села Погореловки, они слезли, а мы с К. поехали в с. Даниловну Херсонский с/сов. Прибыли часов в 12 дня 5/VlI-[19]37 г., в с/совете не оказалось никого, я съездил за председателем с/с. Он был в колхозе на расстоянии 7 км, председатель прибыл, К. с ним также побеседовал часика два. Записал на листок бумаги о живущих кулаках в Херсонском с/с. Закончили работу, нужно было покушать, я купил 1 кило хлеба, 10 яиц. К. опять купил 2 четвертушки водки, заехали к одной женщине, распили вино, закусили, на этом и выехали в РО НКВД. Во время второй выпивки я еще К. предупредил, что нам за это попадет от начальника: «Мы с тобой находимся на ответственной работе», — на это К. сказал, «что нам начальник, я сам начальник, пей, ничего не будет», дальше сказал: «Кто выпьет рюмку водки, партия за это коммунистов не бьет, пить можно в любое время».

Вопрос: Какое количество кулаков было выявлено К. за время вашей совместной поездки в Херсонском и Преображенском с/с?

Ответ: Человек пять, и то они не были взяты. После туда вторично [выехали] из оперсостава, где было установлено до 15 чел., которые были арестованы, поэтому прошло до 4 м-ц[ев], как это можно было проделать при выезде. Как пример: в п. Кресты после установили к-р подрывную кулацкую группу в количестве 6 чел.: Д., К., Д., Р., П. и К. Об этих кулаках я К. сразу говорил, т. к. я их ранее хорошо знал потому, что я лично участвовал во время их раскулачивания, но К. не обратил на это, где говорил: «Твое дело маленькое, кого я знаю, того арестую, а ты будешь их конвоировать».

Вопрос: Что вам лично известно в отношении контрреволюционной агитации со стороны К.?

Ответ: В отношении контрреволюционной агитации со стороны К., чтобы он выступал против политики соввласти или высказывал к-р клевету, про это сказать не могу, но были такие факты, это в июне м-це 1937 г., мне приходилось быть на районном партийном собрании членов ВКП(б), присутствовал К., во время перерыва К. группировал вокруг себя коммунистов, собиралось человек 30, где распространял всевозможные похабные шовинистские анекдоты, шельмуя все национальности, считая их последними людьми среди русских, а также рассказывал самые похабные анекдоты, которые были не уме

467

стны как чекисту и коммунисту. За что первичная парторганизация ему объявила выговор.

Записано с моих слов правильно, протокол допроса мне зачитан, в чем и подписуюсъ.

(подпись )

Допросил: оперативный] уполномоченный УНКВД

по Алт[айскому] краю, сержант госбезопасности        (подпись)

ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 2780. Л. 45-47. Рукописный подлинник.

№ 181

Заявление на имя И. В. Сталина осужденного П. А. Егорова, бывшего сотрудника УНКВД по Западно-Сибирскому краю

20 декабря 1938 г.

ЦК ВКП(б), город Москва товарищу И. В. Сталину

от быв[шего] чекиста, заключенного в Усть-Вымском ИТЛ сроком на 5 лет по ст. 193-17 п. «а» УК РСФСР — Егорова Павла Ан-дриановича

Неоценимы заслуги органов УГБ НКВД в деле разгрома и физического уничтожения врагов народа Бухарина, Рыкова и их сподвижников — троцкистско-японо-германских агентов.

В целом эти заслуги принадлежат Вам и партии, под руководством которых органы УГБ успешно начали и завершили эту сложную операцию, показав всему миру, не имеющему претендента* в истории человечества, чудовищную предательскую деятельность троц-кистско-бухаринских наймитов.

Работа органов УГБ за 1937-[19]38 гг. заслуженно вызывала восхищение и любовь всего прогрессивного человечества к карающему органу диктатуры пролетариата. Эта любовь закреплялась в сознании трудящихся партией и нашей прессой.

Наряду с этими боевыми делами, навеки вошедшими в историю человечества, в ряде мест органы УГБ, предав забвению Ваши неод

468

Следует: не имеющую прецедента.

нократные указания о любви и бережном отношении к человеку, встали на путь создания искусственных дел, по которым наряду с враждебно действующим элементом арестовывались люди, беззаветно преданные Вам и партии, люди из социально близкой среды, никогда не думающие о каких бы то ни было вражеских действиях против Родины — сюда попадали честные служащие, ремесленники и просто обыватели, интересы которых замыкались рамками своих семейств.

Многие тысячи таких людей*, вместе с активно действующим врагом, оказались расстреляны или заключены в исправительно-трудовые лагеря.

Я сам быв[ший] чекист с 1922 года по день ареста 25 января 1938 года, на протяжении 16 лет проработал в органах ЧК-ОГПУ-НКВД на территории Сибири. В операции по ликвидации вражеских элементов в 1937 г. я принимал активное участие на территориях Новосибирской области и Алтайского края, работая последнее время начальником особого [отдела] УГБ НКВД 78-й с[трелковой] д[ивизии] в г. Томске — имел звание ст[аршего] лейтенанта госбезопасности.

Первое указание о подготовке массовой операции мы получили по НКВД СССР в июле мес[яце] 1937 года. Эта директива обязывала нас составить списки на весь контрреволюционный элемент и специально" чуждой среды и весь уголовный рецидив, представляющий из себя социальную опасность для общества. Вслед за этим был дан сигнал о начале операции и организации судебных троек при УНКВД для рассмотрения всех этих дел. Таким образом, основной удар по контрреволюционным и уголовным элементам, проходящим по нашим учетам и разработкам, был нанесен в августе месяце 1937 года.

Последующий смысл всех директивных установок руководства Управления НКВД, даваемых на совещаниях и при докладах, сводились к необходимости весь оперативный контингент, проходящий по учетам и разработкам, свести в разные по названиям, но единые по своим целям контрреволюционные организации, связанные с иноразведками враждебных нам стран и белоэмигрантскими центрами за границей.

Оперсостав органов, восприняв эти установки, как прямую физическую ликвидацию всей контрреволюции, в том числе и пассивной,

Объективное и нечастое указание на масштаб террора. Для сравнения укажем на письмо работника КРО УНКВД НСО С. П. Чуйкова, который в 1940 г. доводил до сведения НКВД СССР, что аппаратом КРО были репрессированы «тысячи невиновных», заявляя: «Многие тысячи таких людей, вместе с активно действующим врагом, оказались расстреляны или заключены в исправительно-трудовые лагеря». Архив УФСБ по НСО. Д. П-4436. Т. 2. Л. 292.

Следует: социально.

469

но являющейся базой для различных контрреволюционных формирований, деятельно следуя этим директивам, приступил к их реализации с полным сознанием исторической необходимости очистить нашу страну от этого контингента.

Исходным началом для разрешения этой задачи должны были явиться штабы руководства этих организаций, для чего в разные места были выброшены опергруппы с задачами «найти» эти штабы.

В Нарымский округ был с опергруппой командирован врид. нач[альника] 4-го отдела УНКВД, ст[арший] л[ейтенан]т государственной] безопасности] Попов, который по прибытии в На-рым в разных местах закопал оружие различных систем, а затем арестовав группу б[ывшего] бел[ого] офицерства во главе с б[ыв-шим] полковником Михайловым, путем намеренной* и следственной обработки взял от них показания о существовании в Сибири Российского общевоинского союза (РОВСа). Арестованные «показали» на скрытые у организации оружейные склады, которые при участии понятых от советских и общественных организаций и были «обнаружены».

Арестованный «центр» организации дал развернутые показания о якобы существующей организации с наличием большого количества участников.

С аналогичной задачей в районы Кузбасса был командирован начальник 3-го отдела" УНКВД НСО, мл[адший] лейтенант государственной] безопасности] Голубчик, который успешно провел такую же операцию по Кузбассу.

В Томске, по примеру Нарыма и Кузбасса, РОВС был «вскрыт» бригадой УНКВД и местным аппаратом горотдела, причем здесь «штаб» был создан из нашей агентуры из числа б[ывшего] б[елого] офицерства Ситникова и других, которым было разъяснено, что от них нужны такие показания для Родины, и они временно арестовываются для камерной разработки"* тех людей, которые будут арестовываться по этой «организации». Впоследствии все они были расстреляны.

По Бийскому и Алтайскому кустам аппаратом 3-го отдела УНКВД была «успешно» развита операция [по] к-р повстанческой, японской, шпионской организации, руководимой б[ыв-шим] командующим партизанскими силами Алтая Третьяком.

По смыслу следует: камерной.

3-й отдел — Контрразведывательный (КРО).

Камерная разработка — специфический вид чекистской работы, заключавшийся в воздействии тайной агентуры ОГПУ-НКВД на арестованных с целью принуждения их к сотрудничеству со следствием.

470

Эта операция поглотила всех лидеров партизанского движения в период реакции Колчака в Сибири и очень большое количество красных партизан.

Арестованные к-р одиночки, разрозненные группы и целые организации, находящиеся в нашей разработке, стали сводиться в целые организации с большими филиалами.

Примерно до конца сентября или начала октября мес[яца] 1937 года операция носила исключительно характер разгрома всех контрреволюционных кадров и не касалась широких слоев населения. С сентября мес[яца] 1937 г. в массовом количестве стали поступать категорические требования — усиление операции. Шифротелеграмма-ми приказывалось подвергнуть массовым арестам всех перебежчиков, поляков, латышей, иранцев, лиц, прибывших с КВЖД («хар-бинцев») и др.

УНКВД НСО стало спускать периферии «контрольные» цифры на аресты, называвшиеся «минимум», так как давать результаты ниже их запрещалось. Например, Томск получал неоднократно такие контрольные цифры на 1500, 2000, 300* и т. д.; [шло] «соревнование» кто больше арестует.

В помощь кадровому составу органов для проведения всей этой колоссальной, до сих пор невиданной, операции была привлечена масса работников милиции, средних и старших командиров внутренней и пограничной охраны НКВД, комсомольцы, заведующие] специальными] секторами различных учреждений, быв[шие] чекисты и т. д.

В конце сентября мес[яца] или начала октября мес[яца], когда были реализованы все наши учеты, операция с бешеной силой обрушилась на ни в чем неповинных людей, никогда не участвовавших в каких либо антисоветских и контрреволюционных делах и не скомпрометированных связями.

Для многих нас смысл дальнейшей операции стал не только непонятен, но и страшен, но остановить ее бешенный шквал только мог ЦК ВКП(б) и Вы.

При желании некоторых чекистов спасти невинных людей приводили лишь только к их арестам и гибели. Увеличились самоубийства среди чекистов.

В Томске в этот период основную работу по камерной обработке вел некий Пушнин — фигура, на которой следует подробно остановиться.

Пушнин в 1935 г. в Томске и его районе создал к-р повстанческую организацию «Партию народных героев». Он вовлек в нее

471

По смыслу следует: 3 тыс.

большое количество к-р настроенного элемента, причем всех участников организации он обязывал подписками, давал им клички и т. п. В выработанной им программе и уставе «Партия народных героев», являющейся копией программы БРП*, во главе стояло уничтожение коммунистов, роспуск колхозов и т. п. В начале 1936 года Пушнин решил перейти на нелегальное положение, для чего он инсценировал свою смерть, снявшись в гробу. Эти фотокарточки были распространены среди родных, знакомых Пушнина и участников созданной им организации. При аресте Пушнина у него были обнаружены подписки и анкеты участников организации, план восстания и свержения Советской власти в Томске и Сибири. Пушнин в 1936 году военным трибуналом был приговорен к расстрелу, который был заменен 10 годами ИТЛ.

«Помощь» Пушнина была колоссальной. Несмотря на то, что все камеры были переполнены арестованными, в камерах на 6 человек сидело по 30-40 человек, а всего по Томску и его району было арестовано _" человек. В комнатах следователей редко можно было

застать арестованных на допросах. Делалось так, руководители следственных групп разбивали арестованных на группы от 5 до 10 человек, причем в своем большинстве эти люди друг друга до ареста не знали и давали их отдельным следователям, которые, получив от Пушнина заявления о готовности арестованных подписать все то, что им предложит следствие, вызывали их к себе, заполняли анкетные данные протоколов допросов, отбирали списки на знакомых и отправляли обратно для того, чтобы вызвать второй раз и подписать трафаретный протокол о «принадлежности» арестованного к РОВСу или др. аналогичной организации. Причем эти 5-10 человек, ранее друг друга не знавшие, оказывались по протоколам давно знавшими и друг друга завербовавшими в ту или иную к-р организацию, а все или почти все знакомые этих арестованных также оказывались участниками организации.

В Новосибирске наряду с аналогичной обработкой арестованных применялись и др. методы «воздействия». Например, в 3-м отделе УНКВД под руководством его начальника, мл[адшего] лейтенанта госбезопасности Иванова были введены в действие толстые, большие старинные альбомы с массивными переплетами, железные линейки и т. д., причем все эти предметы имели названия: «первой степени», «второй степени», «третьей степени». Этими предметами жестоко избивали арестованных. Широко практиковалась «выстой-

БРП — Братство Русской Правды, немногочисленная белоэмигрантская организация полумифического характера, пропагандировавшая активную вооруженную борьбу с советским режимом, но мало что сделавшая.

Количество арестованных не указано.

472

ка» арестованных на ногах по несколько суток, зачастую привязывали их к несгораемым шкафам и дверям, чтобы не падали до тех пор, пока не подпишут протокола и не напишут собственноручного заявления о принадлежности к организации. Работающий в 3-м отделе некий Малозовский, проводивший следствие по немцам, латышам и литовцам записывал в протокол то, что было «нужно» для следствия, а зачитывал арестованным из своей головы, что они являются преданными людьми родины, любят Советскую власть, что они арестованы неверно и просят их освободить. Конец этих «протоколов» Малозовский заканчивал лозунгами «да здравствует Советская власть, да здравствует тов. Сталин».

Заставляли подписывать чистые листы бумаги, а затем писать протоколы, подделывались подписи под протоколами и т. д.

Большинство всех этих арестованных расстреляны.

В погоне за поляками, латышами и др. подпадавшими под массовые аресты нацменьшинствами применялись различные методы, просматривались списки сотрудников по учреждениям, прописные листы в адресных столах и т. п., причем зачастую арестовывались люди, которые имели несчастье носить польские, литовские и подобные им фамилии, но иногда ничего общего не имевшие с той или иной национальностью. Такие люди по протоколам оказывались участниками монархических повстанческих организаций, правда, из Новосибирска поступило устное распоряжение в таких случаях в повестках дня тройки не указывать национальность. В прошлом продавец или кустарь превращались в крупных торговцев и владельцев, бухгалтера в царских чиновников, провокаторов и т. п.

В Алтайском крае дела через тройку проходили без нужного оформления. Методы следствия там были еще более ужасными.

Неимоверная по размерам была проведена операция по ж.-д. транспорту*. Начальник 6-го отдела, капитан госбезопасности Невский (из дворян, быв[ший] офицер), хвалился, что он показаниями «вышел» на одного из членов ЦК.

Вообще стиль работы части «чекистов» свелся к стремлению «сваливать» крупных людей, фабрикуя показания и принуждая подписывать их арестованных, многие «чекисты» включали в эти показания ответственных партийных и советских работников. Это считалось большой заслугой и такие люди быстро «росли» и выдвигались на работе.

* За январь-сентябрь 1937 г. только по делам о террористических, шпионско-ди-версионных и повстанческих организациях аппарат ДТО ГУГБ НКВД Томской ж-д. арестовал 1335 чел., из которых к 1 октября 1937 г. было осуждено 887 чел. ГАНО. Ф. П-4. Оп. 34. Д. 15. Л. 13.

473

Я мог бы привести уйму таких фактов, но ограничусь только двумя подтверждающими эту преступную практику прошлого:

1. В германском консульстве работал в качестве одного из ответственных сотрудников, являвшийся нашим агентом «Спортсмен»*. Работая долгое время в КРО ОГПУ Сибири, я хотя с ним по работе связан не был, но знал, что он большим доверием не пользовался — он использовался по установлению консульских связей. [В] 1937 году его решили арестовать и взять официальные показания на консульские связи по Сибири. Арестованный «Спортсмен» первоначально допрашивался нач[альником] отделения особого отдела мл[адшим] л[ейтенантом] госбезопасности Парфеновым, а затем по настоянию нач[альника] 4-го отдела УНКВД Попова был передан ему. Попов в протокол допроса «Спортсмена» включил для «агентов гестапо» ряд ответственных работников, в частности оказались агентами германской разведки весь оперсостав УГБ, в разное время руководящий «Спортсменом», как нашим агентом — Подольский, Чер-но-Иванов" и др. и ряд работников крайкома и крайисполкома.

«Спортсмен», очевидно, охотно все это подписал, т. к. он лично ничего не терял, а его хозяева-фашисты выигрывали — «Спортсмен» был выдворен из пределов СССР, а все лица, которые были включены в его показания, арестованы и очевидно расстреляны. Необходимо отметить, что жена Попова была лично знакома со «Спортсменом» и когда последний допрашивался Парфеновым, Попов просил его «по-товарищески» не губить его. Получив себе «Спортсмена», Попов, конечно, свою жену [в протокол] не включил. История Попова со «Спортсменом» очень темна и пожалуй не будет удивительно, если действительная агентура немцев осталась после такого «следствия» жива и здорова.

2. В начале операции, в августе мес. 1937 года, я в Юргинских военных лагерях арестовал 4-5 человек переменников*" 234-го [полка] расположенного на зимних квартирах в г. Барнауле. Арестованные происходили из кулаков, а часть были рецидивистами, имеющими по несколько судимостей. До ареста эти арестованные между собою связаны не были и проходили по нашим материалам как одиночки. В связи с необходимостью оформления дел эти арестованные были направлены в Барнаул — я дал указание в полк оперуполномоченному по оформлению дела выслать в Особ[ый отдел] див[изии]. Попов приказал от этих арестованных отобрать показания, что они якобы являются участниками к-р повстанческой организации, существовавшей в полку и руково-

* «Спортсмен» — кличка агента ОГПУ-НКВД В.-Г. Кремера. Правильно — А. В. Черноиванов.

Переменники — военнослужащие РККА переменного состава.

474

димой рядом командиров. В результате таким образом добытых показаний свыше 20 чел. командиров были обвинены в принадлежности к организации, из которых в начале января мес. 1938 г. 13 ч. были Поповым арестованы и ожидалась санкция на арест других. Большинство этих командиров были преданными людьми и никакими компрометирующими материалами мы на них не располагали.

В фабрикацию таких дел был втянут не только весь без исключения кадровый состав УГБ, но и все привлеченные на операцию лица, среди которых зачастую попадались политически неблагонадежные люди, разлагавшие' размеры проводимых НКВД операций, характер допросов и отношение к арестованным. Так, например, в Томске все тот же Овчинников привлек из разных учреждений несколько машинисток, из которых две оказались женами арестованных и осужденных еще до этой операции за к-р деятельность лиц. Эти машинистки выполняли совершенно] секретную работу. Овчинников привлек к работе некоего Чаговца, родственника попа и тесно связался с ним. Об этих лицах на партсобраниях дважды ставили вопрос, но они продолжали работать до тех пор, пока Новосибирск не предложил их выгнать.

Из всего этого видно, что зачастую перегибы в арестах и возведение чудовищных преступлений на людей, не совершавших эти преступления, сопровождались политической слепотой ряда руководящих работников органов.

Я считаю это не случайным, т. к. последний год выдвинул на руководящую работу людей политических сомнительных и из социально чуждой среды и карьеристов. Чтобы не быть голословным, подтверждаю это следующими фактами:

1. Начальник УНКВД Алтайского края Попов (б[ывший] нач[альник] 4-го отдела УНКВД ЗСК) привезен в Сибирь б[ыв-шим] Полномочным] Представителем] ОГПУ ЗСК Алексеевым, б[ывшим] чл[еном] ЦК левых эсеров, с которым Попов был в самых лучших отношениях. Попов прекрасный следственник, он провел ряд крупных дел, в частности, он провел следствие на Муравьева", Лившица и др., по натуре он ярко выраженный карьерист, и поэтому'" подчиняет все. О нем в чекистской среде принято говорить, что ради карьеры он готов шагать через трупы своих товарищей. О нем ходят целые анекдоты, например, всем известно, что при представлении его к награде в 1937 г. он устроил целую сцену начальнику управления Миронову, требуя представить его не к ордену «Крас

* По смыслу следует: разглашавшие. ** Вероятно, имеется в виду Муралов Н. И. Следует: этому.

475

ной Звезды», как это хотели сделать, а к ордену Ленина. В результате он получил орден Ленина. В партийно-массовой работе Попов никогда никакого участия не принимал. При наличии низкой партийности и большого карьеризма он способен на все.

2. Начальник 3-го отдела УНКВД Алтайского края л[ейтенан]т государственной] безопасности] Лазарев пользуется большим покровительством Попова. В прошлом Лазарев в Иркутском университете активно участвовал в троцкистской оппозиции, о чем он скрыл от парторганизации, и когда его принадлежность к троцкизму была установлена, парторганизации запретили разбирать этот вопрос. Лазарев является таким же карьеристом, как и Попов. Он и раньше был склонен к созданию фиктивных дел. Поповым он был представлен к ряду наград. За 1937 год Лазарев получил орден «Красной Звезды» и знак почетного работника ВЧК-ОГПУ-НКВД.

3. Нач[альник] 6-го отдела УНКВД НСО, капитан государственной] безопасности] Невский, из дворян, б[ывший] офицер, награжден орденом «Красной Звезды».

4. Нач[альник] 4-го отдела УНКВД НСО, лейтенант госбезопасности Постаногов* родственно связан с кулачеством и сам, кажется, из кулаков, карьерист. Награжден орденом «Знак почета». Вдохновлял создание фиктивных дел, например, на совещании оперсостава в Нарыме он дал установку посадить больше 50 % всей парторганизации округа.

5. Начальник 5-го отдела УНКВД НСО, лейтенант госбезопасности Мелехин из кулаков.

6. Нач[альник] 9-го отдела УНКВД НСО, лейтенант госбезопасности Баталии — сын попа, морально разложившийся, о его моральном разложении и болтливости дала показания б[ывшая] работница Крайкома ВКП(б) Гоба.

7. Нач[альник] Томского ГО НКВД, капитан госбезопасности, Овчинников в период работы в Прокопьевске (Кузбасс), в момент посещения т. Молотовым Кузбасса посадил за руль его машины террориста участника сибирского террористического центра, б[ывшего] иноподданого Арнольда, который не произвел терракта над т. Молотовым из-за простой случайности. Овчинников был связан с участником этого же центра Шестовым и др. Деятельность Овчинникова в Томске мною подробно освещена выше, нужно только добавить, что он за последнюю операцию присвоил много различных вещей расстрелянных и арестованных".

Правильно — Пастаногов К. К.

Мародерство в чекистской среде было распространено с первых лет существования «органов».

476

8. Б[ывший] оперуполномоченный 00 СибВО, мл[адший] лейтенант госбезопасности Егоров В. Т. (ныне нач[альник] 5-го отд[ела] УНКВД Красноярского края) морально разложившийся тип. Ранее был одним из самых плохих работников, от которого обыкновенно все отказывались. За эту операцию он «проявил» себя и был награжден орденом «Красной Звезды» и назначен нач[альником] 5-го отдела УНКВД Красноярского края.

9. Оперуполномоченный 5-го отд[ела] УНКВД НСО Гинкин в прошлом лентяй склочник и есенинец", в период этой операции «выдвинулся» и назначен начальником отделения 5-го отдела УНКВД НСО. Стал считаться лучшим чекистом. Говорят, что он происходит из дворян.

10. Оперуполномоченный 5-го отдела УНКВД НСО Алпатов, сын крупного Бийского купца, тоже «выдвинулся» и назначен нач[альником] отделения 5-го отдела УНКВД.

11. Б[ывший] заместитель] начальника] УНКВД НСО майор государственной] б[езопасности] Мальцев (ныне нач[альник] УНКВД) в 1930 году, будучи нач[альником] Томского окротдела ОГПУ, допустил создание большого провокационного дела «Русь»" по которому было арестовано свыше 200 человек. За создание фиктивного дела и ряда др. преступлений начальник] КРО окротдела Грушецкий был расстрелян, а Мальцев снят. С 1930 года по 1937 год Мальцев работал где-то на Северном Кавказе. В 1937 году он прибыл вновь в Сибирь в качестве пом[ощника] нач[аль-ника] УНКВД, вскоре же он был назначен зам[естителем] начальника УНКВД НСО.

Мальцев являлся вдохновителем всех фиктивных дел в Новосибирской области. В даваемых им в 1937 г. установках он в первую очередь преследовал цель «больше арестовывать», а кого именно, это было для него неважно.

Садизмом и грубым цинизмом дышали все его «оперативные указания» конца 1937 года. В начале декабря мес. 1937 г. мы получили указание, что суд[ебная] тройка заканчивает свою работу 10/ХП-[1937], после чего она ликвидируется. Неожиданно числа 10/ХП-[1937] в Томск приехал Мальцев и на созванном совещании оперсостава выступил буквально с такими «указаниями».

«Партия и правительство продлило срок работы троек до 1 января 1938 года. За два-три дня, что остались до выборов в Верховный

* На жаргоне ортодоксальных коммунистов «есенинцами» именовались «морально неустойчивые лица».

** Агентурное дело «Русь», известное, как «Зачулымское дело», было сфабриковано в первой половине 1930 г. на более чем 200 крестьян Томского округа. 186 из них были расстреляны в июне 1930 по приговору тройки ПП ОГПУ Сибкрая.

477

Совет, вы должны провести подготовку к операции, к 13 декабря — после выборов в Верховный Совет начать "заготовку". Даю Вам три дня на "заготовку" (это значит на арест людей), а затем вы должны "нажать" и быстро закончить дела. "Колоть", это "добиваться" сознания у арестованных, не обязательно, давайте в дела "нерасколотых" два показания "расколотых" и все будет в порядке. Возрастным составом арестованных я вас не ограничиваю, давайте стариков. Нам нужно "нажать", т. к. наши уральские соседи нас сильно "поджимают"* (нужно понимать идут по операциям впереди НСО). По РОВСу вы должны дать до 1.01.[19]38 г. не менее 100** человек, по полякам, латышам и других не менее 600 человек, но в общей сложности я уверен, что вы за эти дни "догоните" до 2000 ч. Каждый ведущий следствие должен заканчивать не менее 7-10 дел в день — это немного, так как у нас шофера в Сталинске и Новосибирске "дают" по 12-15 дел в день. Хорошо работающим после совещания я "подброшу" денег, а вообще без награды они не останутся. Учтите, что ряд горотделов — Кемеровский, Прокопьевский и Сталинский — все могут определить. Они взяли на себя самообязательства выше, чем я вам сейчас предложил».

Сразу же после торжественных выборов в Верховный Совет СССР 12 декабря 1937 года гор. Томск был с невиданной силой потрясен новыми арестами.

Мальцев грубо нарушал положение о работе судебных троек. Как правило, он единолично заседал и «разбирал» дела. Первое время иногда бывал представитель крайкома ВКП(б), но когда там всех арестовали, никто уже из крайкома не присутствовал, также первое время участвовал в работе тройки облпрокурор Барков, но когда его тоже арестовали, то никто уже из прокуратуры в работе тройки участия не принимал***.

Мальцев награжден орденом «Красной Звезды».

Вот такова краткая характеристика некоторых работников органов, руководивших операцией. Эти характеристики далеко не исчер-

* Речь шла о чекистах Свердловской области. На одном из оперсовещаний в Челябинском УНКВД прозвучала такая характерная оценка проведения террора на Урале: «Плохо льется кровь врагов у нас в Челябинской области, вот другое дело в Свердловске, там по-настоящему течет кровь рекой...» См.: Вепрев О. В., Лютов В. В. Государственная безопасность: три века на Южном Урале. Челябинск, 2002. С. 292. "* По смыслу следует не 100, а 1000 чел.

На самом деле в 1938 г., судя по документам, в заседаниях тройки УНКВД по Новосибирской области участвовали и. о. облпрокурора И. Д. Новиков (застрелился осенью 1938 г.), и. о. облпрокурора Ф. С. Старостенко (в октябре 1938 г. арестован и в 1939 г. освобожден с прекращением дела), А. В. Захаров. Но, возможно, П. А. Егоров имел в виду то, что прокурорские работники подписывали протоколы задним числом, не участвуя в заседаниях тройки.

478

пывают всего того, что эти люди делали в период операций, а результаты ее были потрясающие.

По ряду войсковых частей с районами комплектования Томска и его района «засоренность» (военнослужащие, близкие родственники, которых подвергались аресту) достигла колоссальных размеров, например, по отдельному] саперному батальону 78-й с[трелковой] д[ивизии] засоренность на 1.01.[19]38 выразилась в 78 %, по ОТБ' и др. частям засоренность колебалась в пределах 40 %. Это по официальным [данным] командования, плюс к этому нужно иметь в виду некоторый процент военнослужащих, скрывших аресты своих родственников или еще не знавших о них. Были и такие, которые не пережив позора ареста родственников, [кончали жизнь самоубийством], например, руководитель военной кафедры одного из томских вузов Лебедев застрелился, оставив записку, что он не хочет жить с ярлыком сына врага народа. Таких случаев было много.

Остановиться в операции при работе троек было невозможно. Пришедшие в органы люди, карьеристы и люди без элементарных человеческих чувств любви к преданным людям родины писали протоколы допросов с возведением чудовищных обвинений с нанизыванием в протоколы уймы таких же ни в чем не повинных людей. Обманутые авторитетом УГБ, под влиянием физических и моральных пыток арестованные подписывали свои смертные приговоры.

Вихрь операции увлек за собой весь оперсостав органов, все писали протоколы с той только разницей, — одни делали верно, выбирая исключительно контрреволюционный элемент, а другие без разбора били не только всех, но били преднамеренно по коммунистам и преданным людям страны.

Всякие попытки не только поднять голос и сказать «остановись», но даже за посылку писем б[ывшему] наркому Ежову с сообщением о преступной практике приводили к уничтожению таких чекистов.

В качестве зам[естителя] нач[альника] особого отдела СибВО работал капитан государственной] б[езопасности] т. Коломийц. Старый чекист с высокой партийностью он был беспощаден к врагам. Являясь также врагом провокационных дел, он с момента приезда в НСО вел глухую, но неравную борьбу с фальсификаторами. В ноябре мес. 1937 года в Новосибирске в 223-м с[трелковом] п[олку,] входящем в обслуживаемую мною дивизию, аппаратом ОО СибВО были арестованы 7 красноармейцев немцев лишь только за то, что они немцы. Эти немцы были «сведены» в контрреволюционную шпионско-диверсионную повстанческую, фашистскую организацию. Коломийц восстал против этого и потребовал от

Вероятно, отдельный танковый батальон.

479

б[ывшего] нач[альника] УНКВД Горбач[а] передопроса обвиняемых с вызовом на следствие меня. Одновременно Коломийц позвонил по телефону мне в Томск и предложил выехать для ведения этого дела. Через некоторое время я по телефону от пом[ощника] нач[альника] о[собого] о[тдела] СибВО Мелехина получил указание в Новосибирск не выезжать.

Коломийц о ряде таких дел и об этом в частности написал письмо быв[шему] наркому Ежову, а тем временем Горбач передал дело на красноармейцев-немцев 3-му отделу УНКВД, которое и доложило его на тройке, по решению ее все они были расстреляны. Ответ из Москвы тоже не воздействовал*. Товарищ Коломийц был уволен в запас и сразу же арестован. На «активном допросе», продолжавшемся 54 суток из него выбивали показания о принадлежности к право-троцкистскому заговору. Из Красноярска по особому заказу Новосибирска были высланы протоколы допросов участников право-троцкистской организации, «изобличающие» Коломийца в принадлежности к последней, причем протоколы были отобраны от таких людей, которых Коломийц вовсе не знал.

После допроса Коломийц был посажен в ту же камеру, где сидел и я. До ареста это был цветущий человек. Когда же его привели в камеру, это был старик с седой бородой, с разбитым ухом и изувеченным носом. Вся его шея была в струпьях (при допросе шею терли воротником), все его ноги были в кровоподтеках, от долгого стояния и прилива крови в ноги кожа полопалась, запястья рук были покрыты ссадинами от наручников.

Несмотря на пережитые физические мученья и перспективу незаслуженной преждевременной, ненужной партии и родине смерти, тов. Коломийц не падал духом. У него была колоссальная надежда на скорый конец произвола. Как часто вспоминал он Ваше имя. Он до конца был предан Вам и партии и пережитые пытки не могли поколебать его веру в дело партии. Он часто по ночам будил меня и, указывал пальцем на левую сторону лба и затылок, жаловался, что он чувствует в этом месте боль, он даже чувствовал где должна пройти пуля при расстреле. Его, наверно, нет сейчас в живых, но те кто «допрашивал» его должны сказать — враг ли Коломийц.

Арестованный начальник Нарымского окротдела НКВД старший] л[ейтенан]т государственной] безопасности] Мартон был известен как чекист, проведший ряд крупных дел. Он был обвинен в принадлежности в какой-то чуть ли не РОВС-кой организации. На двенадцатые сутки голодного допроса он упал и был направлен на искусственное питание в тюремную больницу, где врач приме

480

По смыслу — не подействовал.

нил искусственное питание через нос, порвав все носовые связки. На 45 сутки допроса Мартон подписал показания о «принадлежности» к организации.

Арестованный пом[ощник] начальника того окротдела НКВД, ст[арший] л[ейтенан]т государственной] безопасности] Суров был обвинен в принадлежности к военно-троцкистскому заговору. На 13 сутки допроса в наручниках, с применением физического воздействия Суров подписал протокол о том, что он в 1915 или 1916 г. являлся агентом сыскной полиции под кличкой «Малыш» (ему тогда фактически было 14 лет) и что он, будучи «недоволен существующим строем», на протяжении всего периода существования Советской власти и 18-летней работы в органах «маскировался», что и привело его к вступлению в организацию.

Десятки старых чекистов были арестованы и расстреляны как «враги народа». Нач[альник] 6-го отдела УНКВД НСО, капитан г[осударственной] б[езопасности] Невский (с кем* я писал выше) арестовал всех поляков и латышей, не позабыв даже и белорусов, старых работников органов, например, л[ейтенан]т государственной] безопасности] Мушинского, Балицкого, Кальвана и др., которые были обвинены в принадлежности к различным шпионским организациям.

Б[ывший] начальник 3-го отдела" Сиблага, ст[арший] лейтенант государственной] безопасности] Данцигер был обвинен в активной шпионской связи с ученым секретарем наркома тяжелой промышленности Шаровым, который был знаком с Данцигером в 1932 г. Сам же Шаров, арестованный в Москве, показал, что он начал шпионскую работу в пользу немцев в 1934 г., т. е. по истечении двух лет после последней встречи с Данцигером.

Данцигер осужден военным трибуналом к 10 годам ИТЛ с 3-мя годами поражения в правах.

Создалось положение, когда имена старых чекистов стали нарицательными и большой стаж чуть ли не являлся инкриминалом для ареста и обвинения.

Из-за прохвоста, выродка человечества Ягоды и кучки таких же предателей, засевших в Наркомате внутренних дел и на местах, были взяты под политическое сомнение все старые чекисты, многие из которых за свою беззаветную, преданную работу поплатились жизнями и долголетним заключением в лагеря.

В конце 1937 года и начале 1938 г. в руководящих указаниях центрального аппарата НКВД творилась полная неразбериха и отсутст-

По смыслу следует: о нем.

Оперативно-чекистский отдел Сиблага НКВД, состоявший из контрразведывательного, секретно-политического, особого и учетно-статистического отделений.

481

вовал здоровый* смысл. Директивы требовали ареста людей за такие дела, которые являлись правильными, и арест таких людей был прямой установкой на уничтожение преданных кадров. Например, одной из директив 5-го отдела центра** давалась установка обследовать все оружейные склады войсковых частей и в тех, где будет обнаружено, что пулеметные ленты пулемета «Максим» находятся в «НЗ»"" [и] не будут набиты патронами, виновных арестовывать и через них вскрывать диверсионные организации, тогда как на самом деле, согласно существующему положению, да и здравый смысл говорит обратное, что нужно было арестовывать тех «специалистов», которые допустили бы набивку лент патронами в мирное время, так как патроны, давая окись, вывели бы из строя брезентовые ленты, а хранение избитых лент в закрытых коробках ускорило бы их порчу. Таких абсурдных указаний было много.

Эта операция объективно привела меня в исправительно-трудовой лагерь. 29/Х-1937 г. был арестован мой брат Егоров Николай, работавший на протяжении ряда лет директором Абайского совхоза в Ойротии. Брат мой был коммунистом, хотя я с 1922 года встречался с ним редко, но я его знал как преданного члена партии. Он не мог быть врагом. При редких встречах с ним, когда он приезжал в Новосибирск, я его всегда видел веселым, кипучим и деятельным. Он все время проводил в хлопотах, то он в крайкоме партии, то на опытных исследовательских пунктах со своими предложениями в области скотоводства.

Работая в трудных горных условиях, о нем говорили, что его совхоз никогда не испытывал недостатка кормов.

Он сам через горные переделы, по малопроходимым тропам перебрасывал корма, вел их заготовку на месте и т. д. Совхоз не знал массового падежа скота, что так характерно для совхозов Ойротии. Будучи прекрасным семьянином, он безумно любил свою дочь и с нетерпением ожидал прибавления к семейству, но через десять дней после появления на свет второго ребенка он, не успев пережить долгожданную радость, был навеки оторван от своей семьи. Он был уничтожен как «враг народа». В декабре мес[яце] 1937 года я получил из Алтайского края, очевидно от одного из своих бывших товарищей, анонимное письмо о том, что мой брат подвергается допросу третьей степени4' и из него выколачивают показания о... моем участии в какой-то организации и что инициатором этого допроса явля

* По смыслу следует: здравый. ** Особый отдел ГУГБ НКВД СССР.

Неприкосновенный запас. А* Допрос с применением физического воздействия.

482

ется некий Буторин, которого я знал еще по работе в Омском окрот-деле ОГПУ. Вы можете понять весь ужас моего положения. Я чувствовал себя на положении живого трупа. При получении известия об аресте брата я немедленно поставил в известность парторганизацию и нач[альника] УНКВД, но парторганизация и руководство УНКВД замкнулись и никак не реагировали на мое заявление, партком даже не вынес решения принять к сведению мое заявление, а б[ывший] нач[альник] УНКВД Горбач на мой рапорт только ответил, что «если будет установлена твоя связь с братом, то пойдешь за ним», а на посланное мое полученное мною анонимное письмо он мне по телефону заявил: «Работай, как работал, дальнейшее покажет».

С одной стороны массовое уничтожение невинных людей, с другой — перспектива быть тоже арестованным и расстрелянным по неведомому мне делу с объявлением врагом народа, приводило меня к выводу о невозможности дальнейшего своего существования, но подвести итог своей жизни я не мог, т. к. было третье обстоятельство: семья — жена и двое дочерей. Самоуничтожение привело бы к большому горю семьи и немедленному ее разгрому, а так я как утопающий надеялся на прекращение массовой операции. Несмотря на весь ужас своего положения, я продолжал работать. Я как и все, писал тоже протоколы, но я выбивал исключительно контрреволюцию, ни в одном моем протоколе вы не найдете человека, который бы не имел за собою какого-нибудь контрреволюционного или антисоветского багажа. На моей совести нет ни одного убийства честных, преданных людей — я был врагом таких дел.

Мне стало казаться, что мои товарищи по работе избегают меня, я непроизвольно стал чувствовать, что я для них стал чужим человеком, я в их глазах видел какое-то сострадание ко мне. О своем невыразимом горе, всех своих переживаний и думах я не мог никому говорить, боясь, что меня могут понять как человека, вербующего сочувствующих и ищущего жалости. Дома я также все переживал молча, не желая расстраивать жены.

Передать на бумаге свои переживания невозможно, но под влиянием их я совершил преступление перед органами, которое и привело меня к лишению всех прав и заключению в лагерь.

У командира 78-й с[трелковой] д[ивизии] подполковника Плен-кина, на основании шифротелеграммы, нами были арестованы жена* и ее брат, как прибывшие с КВЖД. Они, как и многие им подобные, подписали показания (следствие вел мой помощник, мл[адший] л[ейтенан]т государственной] безопасности] Воисти-нов), оба они были расстреляны. Самого Пленкина я знал на про

483

Пленкина-Ушакова В. А.

тяжении 4-х лет как преданного коммуниста и хорошего командира. Пленкин происходил из [семьи] крестьянина-бедняка, из рядовых красноармейцев-добровольцев, с начала Гражданской войны, не получив никакого специального военного образования, путем самоподготовки вырос в полноценного командира РККА. В июле мес[яце] 1937 года он из нач[альников] штабдива был выдвинут командиром дивизии. Компрометирующими материалами мы располагали только на 19-летнего брата жены, подозревая его в принадлежности к японской разведке, но никаких конкретных данных о его деятельности мы не имели. Сам Пленкин, будучи воспитан на принципах высокой бдительности, никогда не только не выносил из служебного помещения никаких секретных бумаг, но даже никого по служебным делам не принимал дома. Это легко можно убедиться из агентурного дела «Западня» на семью Пленкина. Зная честность Пленкина и его преданность, я никогда его ни в чем не подозревал. Это был идеальный коммунист-командир, и он пользовался заслуженной любовью всех военнослужащих дивизии.

Я не буду подробно писать Вам как случилось, что я совершил преступление. Это могут Вам доложить по следственному делу и моему письму наркому внутренних дел т. Берия. Кратко мое преступление выразилось в том, что я 12/ХН-[19]37 г. при участии Пленкина и неких Андреевой и Лихтман организовал выпивку на квартире у Пленкина.

Андреева являлась женой одного из старейших командиров 232-го с[трелкового] п[олка], была мне знакома с 1934 года. Мы сильно увлеклись друг другом и, не будучи освобожден от человеческих слабостей, я полюбил ее. Вскоре же она была привлечена к нашей работе. Интимные встречи были редки и продолжались до середины 1935 г. Чувствуя, что наши взаимоотношения к хорошему не приведут, я прекратил встречи, и мы [после] этого в интимной обстановке виделись только два раза. Первый раз в августе мес[яце] 1936 г. и второй раз 12/XII-1937 г.

23/1-1938 г. я, будучи немного выпивши, при хулиганских обста-новках привез на квартиру [жену] комиссара дивизии л[ейтенан]та Лихтман. Это сделать меня побудила тоска и желание поговорить с кем-нибудь. Привезя Лихтман на квартиру, я почувствовал, что сделал преступление и позвонил жившему в этом же доме Пленкину, который и пришел к нам. Лихтман приехала со мной на квартиру к Пленкину сама, причем мы уехали от ее мужа.

В приговоре Военного трибунала указано, что я обвиняюсь в морально-бытовом разложении, приступлении* революционной бди

484

Следует: притуплении.

тельности, результатом чего явилась моя бытовая связь с лицами, связанными с иноразведками (Пленкин) и развале работы особдива.

На судебном заседании Андреева подтвердила правильность моих показаний, заявила, что наша интимная связь, основанная на любви, не носила характера моего разложения.

Лихтман заявила, что с моей стороны не было сделано никаких попыток к использованию ее как женщины.

Свидетели обвинения о развале работы особдива на суд не явились, да этого развала и не было — это легко можно убедиться по самому делу, т. к. я наоборот в июле месяце был вторично назначен в Томск после моего годичного отсутствия из особдива из-за полного развала работы в нем за мое отсутствие. Я прохожу мимо этих обвинений — они абсурдны.

Таким образом, я совершил три преступления:

1. В 1934 г. вступил в непозволительную связь с Андреевой.

2. 12/ХП-[19]37 г. и 23/1—[19]38 г. под влиянием постигшего меня горя и переживаний восстановил связь с Андреевой и организовал выпивку с привлечением Лихтман и Пленкина.

3. В общей запутанной обстановке запутался сам и пошел на бытовую связь с Пленкиным, скомпрометированным арестом жены и ее брата, попавших под общую операцию.

Первый свой поступок я совершил сознательно, зная, что допускать его было нельзя, в последних же двух случаях я не снимаю с себя вины, но искренне заявляю Вам, что они совершены под влиянием моих переживаний.

Тов. Сталин, я пришел в органы 18-летним комсомольцем. За свои 16 лет работы в органах не имел ни одного дисциплинарного взыскания. За активную борьбу с контрреволюцией и бандитизмом я имел две благодарности в приказах, два наградных револьвера и часы, имею ранение. Все 16 лет я проработал в тяжелых сибирских условиях. Я никогда не отказывался от даваемых мне заданий. Был и остался до конца преданным делу партии. Всегда был беспощаден к врагам народа и не только агентурным и следственным путем боролся с ними, но много, много сам физически уничтожал их. До дня своего ареста я усиленно продолжал работать, несмотря на то, что в течение последних 6 лет я не пользовался отпусками.

Все это привело меня к большой катастрофе, я потерял:

1. Партию и политическое доверие.

2. Органы, в которых я вырос и работой которых я жил.

3. Теряю надежду видеть и растить своих детей. Теряю свою семью, переживавшую тяжелые материальные затруднения.

4. Потерял свободу и звание гражданина Великой страны. Утрата большая.

485

Помимо горя, которое я принес своей семье и отцу, я принес горе еще одному близкому мне человеку, моя жена сирота и до замужества она жила с маленькой сестрой, которую я воспитывал с 7-летнего возраста. За эти годы она выросла в хорошую активную девушку. В октябре мес[яце] 1937 года она вышла замуж за выпущенного из Томского артучилища л[ейтенан]та и когда он узнал о моем аресте, он развелся с моей воспитанницей, которая сейчас с грудным ребенком живет у жены.

Я не знаю, как будет расценено мое откровение. Возможно, сообщая обо всем этом, я делаю хуже себе. Возможно, Вы мне не поверите.

Наряду с большими делами по очищению нашей страны от врагов некоторые органы, встав на преступный, непартийный путь, уничтожили много невинных и нужных жизней. Многие из этих людей отдали бы, как преданные сыны своей родины, свои жизни до конца в будущих боях за дело партии, за Ваше, т. Сталин, дело.

Я много пережил за эти полтора года. Я пережил больше того наказания, которое я заслужил получить за сделанное мною преступление перед партией и органами.

Я помногу и [по]долгу думаю о будущем. Пройдут года — я отбуду срок своего наказания в лагере и буду освобожден, но политическое доверие я, в том случае, если не буду прощен партией сейчас, не верну. Жить обывателем после активной комсомольской и партийной жизни я не могу, но как же тогда жить? Я буду овеян политическим недоверием — да иначе и быть не может, брат врага народа, б[ывший] член ВКП(б), б[ывший] чекист, б[ывший] заключенный — это стабильный объект органов УГБ, это оперативная база работы органов, и я постоянно буду находиться под угрозой оперативного удара органов. Я никогда, ни при каких условиях не стану врагом народа, но жить в атмосфере политического недоверия будет невыносимо. У меня нет профессии, до дня ареста у меня была одна (я ее считал пожизненной) профессия чекиста, но эта профессия будет уже не для меня. Что же тогда делать?

Тов. Сталин, если вы найдете мое преступление не тяжелым и возможным его простить — сделайте это.

Прошу Вас дать указание проверить, был ли мой брат врагом. Я уверен, что брат он сейчас [политический] труп, но сумеет реабилитировать себя и смоет это позорное пятно с себя и меня.

Прощение партии и органов, установление действительного лица моего брата и возвращение звания гражданина Великой Родины было бы для меня вторым рождением на свет. Обещаю Вам, что я никогда ни при каких условиях ничего не сделаю, что яви

486

лось бы не партийным поступком. Жду Вашего справедливого решения — Егоров. 20/XII—1938 г. пос. Воже-Ель, Усть-вымского района Коми АССР.

Верно: следователь следственного] отдела управления

КГБ при СМ СССР по Алтайскому краю, капитан         (подпись)

ОСД УАДАК. Ф. Р-2. Оп. 7. Д. 5700/6. Л. 225-239. Машинописная заверенная копия. Опубликовано: История сталинского Гулага. Конец 1920-х — первая половина 1950-х годов: Собрание документов: В 7 т. Т. 1. Массовые репрессии в СССР. М., 2004. С. 313-325.

№ 182

Протокол судебного заседания Военного трибунала Западно-Сибирского округа пограничных и внутренних войск НКВД по делу А., бывшего сотрудника Павловского РОМ УНКВД

г. Барнаул 27 января 1939 г.

Военный трибунал Западно-Сибирского округа пограничных и внутренних войск НКВД, в выездной сессии, в гор. Барнауле в помещении управления НКВД по Алтайскому краю в составе:

председательствующего бригвоенюриста т. Кулик[а]

и членов: тов. мл[адшего] лейтенанта госбезопасности Храмова, без участия сторон мл[адшего] ком[андира] взвода Епифанцева

при секретаре тов. военном юристе Журавлеве

в закрытом судебном заседании рассматривал дело №2-1939 г. по обвинению быв[шего] уполномоченного уголовного розыска Павловского отделения РКМ Алтайского края А. по ст. 58-14 УК РСФСР.

В 10 час. 45 мин. председательствующий открывает судебное заседание и оглашает подлежащее слушанию дело.

Секретарь докладывает, что на судебное заседание вызывался подсудимый А., который на суд доставлен под стражей.

Из свидетелей 4-х человек явились: П., Д. и Я.

и что из числа этих лиц не явился свидетель М., о командировании на суд которого Трибунал 21/1—с. г. просил нач[альника] Коч-ковского РО НКВД и причины неявки его неизвестны, а остальные налицо и присутствуют на суде.

Председательствующий удостоверяется в самоличности подсудимых и проверкой устанавливает, что подсудимый А., 1900 года ро

487

ждения, уроженец с. Холдеево Томского р-на, ныне Туганский р-н Новосибирской области, последнее время был уполномоченным уголовного розыска Павловского отделения милиции Алтайского края, звания имел — сержант милиции, по национальности русский, родители были крестьяне-бедняки, сам я служащий, был членом ВКП(б) с 1927 по 1933 год и исключен из партии за превышение власти — я задержал судью и привел к прокурору, он сопротивлялся, а я его тянул за руку, и у него остались следы на руке*. Велось следствие по 113 ст. УК, но дело было прекращено. В РККА я служил с 1919 по 1923 год по призыву. У Колчака служил с 14 мая по декабрь мес. 1919 г. по мобилизации. Репрессированных родственников нет, женат, окончил сельскую школу. Суд был в 1926 году за растрату 120 рублей, но в суде дело было прекращено.

Обвинительное заключение мне объявлено 8 января с. г. Под стражей нахожусь с 23 февраля 1938 года.

Председательствующий разъяснил подсудимому право отвода и, объявив состав суда, опросил его — имеет ли он отводы против данного состава суда.

Подсудимый отвода составу суда не заявил.

Председательствующий, удостоверившись в самоличности свидетелей, разъяснил им их обязанности на суде и предупредил об ответственности за дачу ложных показаний, о чем от них отобрана подписка, и свидетели удалены в отдельную комнату.

Председательствующий разъяснил подсудимому его права во время судебного следствия и опросил его, считает ли он возможным слушать дело в отсутствии неявившегося свидетеля М. и имеются ли у него какие ходатайства или заявления до начала судебного следствия.

Подсудимый А. заявил: «Присутствие на суде свидетеля М. желательно. Кроме того, я прошу затребовать справку из Павловской милиции о количестве прекращенных за год дел по РКМ, так как дел было всего прекращено 72 и необходимо проверить, кто именно и сколько дел прекратил, так как не я один дела прекращал.

Прошу затребовать справку сколько к-р дел мною было оформлено за время проведения кампании — и кроме того, сколько дел по СВЭ мной оформлено, так как последних я оформил около 400 дел.

* А., типичный представитель милицейской системы, в августе 1933 г. был отдан под суд за издевательство над нарсудьей Еремеевым: применяя физическое насилие, отнял у судьи оружие, при конвоировании на улице кричал: «Пристрелю гада и отвечать не буду!» Болотнинским райкомом ВКП(б) 30 августа 1933 г. А. был снят с должности с обращением в райКК ВКП(б) с просьбой немедленно исключить из партии и отдать под суд. См.: ГАНО. Ф. П-30. On. 1. Д. 71. Л. 185.

488

Прошу также затребовать к делу материалы расследования о порче хлеба по Шелаболихинскому заготзерно, из которых видно будет, что я вскрыл вредительскую организацию на заготзерно при допросе П.и других.

Прошу приобщить к делу рапорт, поданный мной на имя начальника УНКВД Алтайского края, о безобразиях, творимых в Павловском РОМ, а выдержки из этого рапорта мне зачитывал следователь Ж. во время моих допросов».

Трибунал определил:

дело слушанием продолжать в отсутствии свидетеля М.

Окончательное решение по ходатайству подсудимого А. вынести в процессе дальнейшего судебного] следствия.

Председательствующий огласил обвинительное заключение и определение подготовительного заседания и, разъяснив подсудимому в чем он обвиняется, опросил его — признает ли он себя виновным и желает ли он давать объяснения трибуналу.

Подсудимый А. заявил: «Я виновным себя не признаю, за исключением того, что я действительно послал уборщицу с запиской за керосином, и записка была написана на секретном донесении. Объяснения трибуналу давать желаю».

Трибунал определил:

установить следующий порядок ведения судебного] следствия: допросить сначала подсудимого, а затем свидетелей в порядке, указанном в обвинительном заключении.

Подсудимый А. — по существу предъявленного обвинения показал:

На пожар в с. Колыванское выезжал А. и Я. для расследования, и они это дело сами закончили, а я затем в этом деле остался оформлять бытовые дела. Село Колыванское я не обслуживал. Я обслуживал Стуковскую МТС с участками. Шелаболиху обслуживал М. Село Колыванское и совхоз обслуживал А.

У меня в обслуживании находилось 8 сельских Советов. Никаких сообщений о существовании какой-либо к-р организации [в] пос. Колыванском я не имел.

Материал о заготзерно я не мог держать у себя, так как в августе месяце был в Новосибирске.

К., Т. и Б. я совершенно не знал.

За все время, т. е. за целый год, было прекращено всем отделом РКМ 72 дела уголовных, при чем прекращал их не только я, а и Я., ГЦ., 3., П., Д., Т. и Б.

К-р саботажа я не проявлял, и я не был к-р настроен. Я работал очень много. Я в Новосибирске закончил 170 дел за полтора месяца — с 7 июля по конец августа м-ца, при чем один месяц с 7/VI по 7/VII

489

я учился в милицейских лагерях, а с 7/VII по 7/VIII—1937 года я в Новосибирске закончил 170 дел. Значит я работал.

В Барнауле с 1/1 по 15/1-1938 года я закончил 53 дела. Сюда я был командирован для разгрузки уголовных дел, но я по своей инициативе два дела завел по обвинению в к-р преступлении на С. и на одну монашку и передал дела в НКВД, в то время, как из 6 человек, присланных в Барнаул для разгрузки, такой инициативы никто не проявлял. По Павловскому району я закончил не менее 70 дел, а не 19, как указано в обвинительном заключении.

Я действительно виновен в том, что послал с запиской уборщицу за керосином, и она записку оставила и не доглядел, что на обратной стороне этой записки было секретное донесение осведомителя, хотя еще за 1935 год, но я все же не должен был на нем писать записку.

На вопросы В[оенного] т[рибунала] подсудимый А. отвечал: Всего я за шесть с половиной месяцев закончил не меньше 400 дел, а в обвинительном заключении говорится о саботаже.

В селе Колыванском сгорели тракторные мастерские. Во время пожара я находился на участке и, возвратясь, мне в районе сказали, что на пожар для расследования выезжали дня четыре назад Я. и А. Когда я приехал в с. Колыванское, то они уже следствие по делу о пожаре закончили, были арестованы виновники поджога, и они уехали в район, а я остался в селе Колыванском вести расследование по бытовым делам.

Этот зерносовхоз обслуживал А. и участковый] инспектор Б.

Осведомитель «Штык» являлся осведомителем] и РКМ, и РО НКВД. На связи он был с участковым] инспектором Б. «Штык» мне в 1936 г. в присутствии Б. передавал материал по колхозу «Крестьянин» в с. Абдуровка, а относительно к-р организации в с. Колыванском он мне материалов не давал.

По Шелаболихинскому заготзерно я от Я. никаких заданий не получал.

М. и Т. я не знаю, и дела на них не вел.

Оглашается л. д. 55 — акт об обнаружении в кабинете А. протокола допроса свидетеля В., изобличающего кулака Б. в к-р деятельности, и следственного дела на кулака Т. — и эти материалы А. были скрыты, вследствие чего кулаки находились на свободе.

Подсудимый А. продолжал: Таких дел я не вел и не знаю, что это за дела. Я хотел бы видеть эти дела и знать — кто допрашивал свидетелей по этим делам, но я категорически утверждаю, что по этим делам я расследование не вел.

При ведении следствия я всячески старался доказать виновность арестованного, но если он не признавался, то в обвинительном заключении я указывал, что он не признался.

490